Ольга Круглова - Япония по контракту

Ростки на рисовых полях.

Басё

Тот, кто знаком лишь с победами и не знает

поражений, плохо кончит

Японская пословица

Ночью её разбудил телефонный звонок. За окнами шумел дождь — тоскливый, октябрьский, московский. Ольга нехотя встала, взяла выползший из аппарата факс, плохо разбирая спросонья английский текст, прочла:

— Сегодня утром умер профессор Охара…

Ольга окончательно проснулась. Охара умер!

Охара. Когда она впервые услыхала это имя? Пожалуй, лет двадцать будет. Тогда Ольга была ещё птенцом, её наука — младенцем. Всё только начиналось. Её первая аспирантка Валечка вбежала в лабораторию, размахивая фотографией.

— Смотрите! Смотрите! Этот снимок подтверждает наши расчёты! Он сделан на самом лучшем электронном микроскопе в мире! Японском! Кто сделал? Какой-то Охара. Из Японии.

— Интересно, какой он, этот Охара? — Валечка взяла карандаш, задумалась. — Да что там! Японцы все одинаковы!

И она нарисовала скуластое лицо с узкими глазами. Валечка часто так развлекалась — рисовала коллег. Немецкий профессор Хальтер получался у неё длинным и тонким, американец Джонсон толстым и круглым, а француз Бернар безумно элегантным — коллег они знали только по именам и никогда не видели в лицо — на международные конференции ездил один человек в институте — директор. А они с Валечкой писали для него доклады. Только в конце восьмидесятых что-то изменилось и Ольга решила устроить международный конгресс в Москве.

— Ну, конгресс — это слишком для Вас — рядового профессора! — презрительно хмыкнул чиновник в Академии наук. — Вот разве что маленький семинарчик, совсем маленький, человек на десять. И лучше из одной страны.

— Пусть это будет Япония! — сразу решила Ольга.

Почему? Да потому, что там Охара. И Ольга написала ему. Охаре идея понравилась. Он поручил своему ассистенту Ногучи собрать делегацию из девяти японских профессоров и согласился её возглавить.

Октябрь в девяностом году выдался холодный. Дождь лил ледяной.

— Замёрзнут японцы! — забеспокоилась Ольга и отправила в аэропорт самого бойкого из своих аспирантов — бывшего комсомольского босса. — Он сумеет быстро прокрутить всё, что надо.

Администраторша академической гостиницы бросила бесцеремонно:

— Одноместных номеров нет! Подумаешь, японцы! Важность какая! Поспят подвое!

Дама величественно сложила руки в кольцах на шёлковом животе, демонстрируя презрение ко всем профессорам вообще и к японским в частности. Призывы защитить честь родной страны к её отвисшим под тяжестью золота ушам не пробивались. Чередуя угрозы с комплиментами, Ольга выбила в конце концов одноместный номер для Охары и поспешила в вестибюль гостиницы, где комсомольский босс, выгрузив японцев из автобуса, выстраивал их в шеренгу, резвясь:

— Первое, чему вы должны научиться в Советском Союзе, это становиться в очередь!

Японцы опасливо улыбались — за железный занавес они попали впервые. Вперёд выступил улыбающийся Ногучи — на правах старосты делегации он представлял её членов. Названный делал шаг вперёд, пожимал Ольгину руку — из уважения к обычаям её страны и низко кланялся, храня верность своей.

Человек с ясным, умным лицом выступил из строя.

— Профессор Охара!

Перед ней стоял сам великий Охара! — от волнения Ольга смешалась, замешкалась, дольше положенного задержала его руку в своей. И тут же одёрнула себя — для хозяйки все гости должны быть равны. Но японцы улыбались понимающе — знаменитого Охару полагалось приветствовать особо.

Гостиничный ресторан оказался закрыт на санитарный день. Потоптавшись возле запертой двери, японцы несмело заговорили что-то про другой ресторан. Посланный на разведку комсомольский босс вернулся с неутешительным сообщением — в округе по причине диких очередей никуда попасть не удастся, и тут же вызвался сбегать в соседний гастроном. А Ольга отправилась звонить маме — жарь котлеты и вези на такси — чёрт с ними с расходами — люди в России в первый раз! Японцы сгрудились в полутёмном вестибюле, прихватив привезённую с Родины бутылку сакэ, устроились на корточках вокруг журнального столика. Подоспевший комсомольский босс, сумевший прорваться в гастрономе без очереди, вынул из портфеля водку, батон, колбасу. У горничной нашёлся нож, правда, тупой. И газетка, на которой и был сервирован ужин. Шустрый комсомолец отправил гостей за стаканами в свои номера, а сам взялся резать бутерброды. Газетка ёрзала и рвалась. Японцы смотрели на засаленную бумагу с ужасом и с интересом. Но голод — не тётка и смуглые руки потянулись к лохматым ломтям. Мучительно скривив губы, японцы добросовестно пытались повторить русское "со свиданьицем". И заходились стонами и кашлем от непривычного сорокаградусного питья. Когда прибыла мама с котлетами, блюдечками и салфетками, повеселевшие гости, не обращая внимания на бурные протесты комсомольского босса, подливали водку в чай — так получалось нечто похожее на их родное сакэ — горячее и слабое.

На следующий день в институтской столовой Охара глянул на тарелку суточных щей, которую отодвинула Ольга, и, поколебавшись, спросил:

— Можно, я съем?

Видно, первый ужин здорово напугал японцев. Ногучи, потрясённый тем, что принимавшая их русская ни разу не была на научных конференциях за рубежом, без конца давал ей советы. Ольга принимала их с благодарностью — у неё и правда не было опыта международных встреч. Японцы фотографировали её во время лекции и коров, попавшихся на дороге в подмосковный научный центр, КГБ на Лубянке и развороченные трамвайные пути.

— У вас тоже бывают землетрясения?

Вечером они попросили отвезти их в хороший ресторан. В тот, что работает. В вестибюле роскошного заведения на Новом Арбате, японцы, опасливо озираясь, заволновались по поводу цен. Метрдотель забормотал что-то о дороговизне продуктов, которые они будто бы берут с рынка, о шампанском, которое трудно достать, и, наконец, ухнул решительно:

— Сто долларов.

— С каждого? — аккуратно поинтересовались японцы.

И грянули хохотом, когда она перевела:

— На всех.

А Охара склонился к ней, объясняя:

— Десять долларов в Японии стоит простенький завтрак в среднем отеле!

Ногучи открыл дверь в зал. Ольга привычно шагнула вперёд. Но японец осторожненько попридержал её плечом, пропуская вперёд Охару. И бросился к ряду стульев, отодвинул тот, что стоял в центре длинного стола. Ольга опять сделала шаг. Но на стул опустился профессор Охара. Она села рядом. Никто не возражал — два руководителя двух делегаций вместе — это правильно. Японцы выпили шампанское и съели икру. И мороженое. И дружно оставили нетронутыми десять порций жёсткого мяса под ржавым соусом. Ольга расстроилась. Но Охара весело рассказывал ей о своей молодости, об ухищрениях бедных студентов, которые бегали после выпивки, чтобы опьянеть даже от маленькой рюмки сакэ. Ольга чувствовала себя счастливой — она говорила с самим Охарой! Возле гардероба десять японцев, выстроившись полукругом, почтительно ждали, пока она наденет пальто. Помочь не вызвался никто — у японцев такое не принято.