Ольга Круглова - Япония по контракту

Она шла по полированному мрамору пешеходных улиц, стараясь хоть что-то различить в общем сиянии — лавку кимоно, магазин чая… Стеклянные крыши оборвались возле широкого проспекта. Соображая, куда идти, она достала карту, полученную на вокзале. Служащий бюро информации, едва завидев её, поинтересовался, давно ли она в Японии, и, улыбаясь, предложил бесплатно карту города. Карта была похожа на тетрадь в клеточку: все большие улицы шли с севера на юг, параллельно берегу моря. Их пересекали под прямым углом другие, протянутые с запада на восток. Назывались улицы без затей: Ичибанчо-дори — первая улица, Нибанчо-дори — вторая улица, и дальше по порядку. Чтобы не заблудиться, достаточно было выучить числительные — ичи, ни, сан… — раз, два, три… Заблудиться среди чётких линий заново отстроенных кварталов вообще было трудно. Но на всякий случай на мостовой была выложена разноцветными плитками схема перекрёстка с названиями улиц. Город заботился о горожанах.

Из подземного перехода доносилась негромкая музыка. Туннель расширился, образуя круглый зал. В центре зала журчал фонтан, подсвеченный разноцветными фонариками. На скамейках полированного дерева среди горшков с цветами отдыхали люди, любуясь изделиями местных ремесленников в застеклённых витринах: лаковыми шкатулками, глиняными вазами, деревянными куклами… На стенах висели чёрно-белые фотографии неказистых домишек, обитавших до войны на этом перекрёстке, и военных руин после бомбежки. Завершали ряд яркие цветные снимки новых кварталов под сверкающими стеклянными сводами — того, что было нынче наверху. Японец уносил из перехода окрепший патриотизм, иностранец — восхищение, и оба уходили наверх отдохнувшими от суеты. В большом магазине тоже была устроена комната отдыха — стены, украшенные стеблями бамбука, мягкие диванчики, кондиционер… Нашлась здесь и микроволновая печь, чтобы подогреть котлеты, купленные в отделе кулинарии — картофельную и овощную, и крупную креветку, зажаренную в сухарях. Пластмассовая коробка упаковки, рассчитанная значит и на этот случай, не расплавилась. Автомат продал банку горячего чая, потому что она нажала кнопку из окрашенного красным. Холодное питьё было помечено синим, исключая ошибки даже для тех, кто не знает языка. Чтобы банка не обожгла руку, она обернула её бумажной салфеткой, припасённой тут же на столе. Допив чай, она подошла к мусорнице, задумалась, куда бросить банку. В длинном ящике, как положено в Японии, было четыре отделения: для металла, пластмассы, бумаги и всего остального. Но где какое? Надписи были японские, а мусор скрывали чёрные полиэтиленовые мешки. Пьяный мужчина, единственный пьяный на всей торговой улице, подошёл, шатаясь, швырнул, не глядя, баночку из-под сакэ. И попал, куда надо, — пластмасса глухо тюкнула о пластмассу. Воистину Япония — хорошо организованная страна раз привычку к порядку здесь не истребляет даже алкоголь!

Домой она возвращалась пешком через храмовый холм. Среди глухой громады тёмного вечернего леса стояли японские каменные фонари и табличка: древнее детское кладбище. Детское кладбище — плохое сочетание слов! Бросить детей, хоть и мёртвых, одних — плохая идея. Она ускорила шаги. Тем более что дальше тоже потянулось другое, новое кладбище для всех — она почему-то не заметила его утром. Каменные плиты надгробий стояли плотным рядами — покойники лежали бок о бок, в привычной для японцев тесноте. На плитах были только иероглифы — ни портретов, ни фотографий. Могилы устилал песок, узкие тропинки между ними гравий — порядок на кладбище был идеальный, как везде в Японии. Она проскочила гору одним махом, торопясь поскорее уйти в жилой квартал. Но здесь было так же темно и тихо, как на кладбище. Только в конце улицы светился стеклянный кубик магазина. Почти бегом добралась она до ярко освещённого крыльца, обернулась на чёрную гору… Ни за что не решилась бы идти в одиночку по тёмным безлюдным улицам, по ночному лесу в любой другой стране! А тут, в Японии, пошла без колебаний. Значит, уверена была, что не встретит ни лихих людей, ни бродячих собак. Оказалось, совсем недалеко от её дома работал хороший магазин, незаметный из окна автобуса. Из окна автобуса страну как следует не разглядишь! А пешие прогулки познавательны. Её лицо разгорелось от свежего воздуха — пешие прогулки полезны для здоровья. И для кошелька — на пятьсот не потраченных на автобус йен она купила отличный ужин — овощи, свежую рыбу…

Кто терпелив, тот бедности не поддаётся.

Кто беден, тот и глуп.

С деньгами и в аду не пропадёшь.

Японские пословицы

Не очень весело ходить по городу без денег. Те, что дал ей взаймы Хидэо, быстро разлетелись, съеденные пустой квартирой, неопытностью, любопытством… В её контракте значилось приличное жалование, которое научный фонд в Токио обязывался переводить в банк на её имя.

— Для того, чтобы открыть счёт в банке, Вам нужно ханко, — сказал Хидэо.

Ханко называлась маленькая печать, на которой выгравирована фамилия владельца. Там, где в других странах расписываются, в Японии оттискивают ханко. Хорошо организованная страна не могла допустить, чтобы граждане расписывались то так, то эдак, повинуясь настроению или количеству выпитого. А ханко давало каждый раз абсолютно одинаковые отпечатки.

Задумавшись на минуту, Хидэо написал иероглифами её фамилию. Она взяла бумажку и отправилась… в столовую. Сюда университетский народ шёл за любой нуждой. В одном здании со столовой располагался магазинчик, который продавал всё, что пожелает душа, временно оказавшаяся в университете: учебники, бутерброды, компьютеры, шлёпанцы, теннисные мячи… У входа в магазин заказывали очки, фотографировались, стриглись, покупали билеты на поезд и самолёт, копировали бумаги на ксероксе, брали в банкомате деньги… Мастерская печатей тоже имелась. Пожилой мастер, кланяясь, принял заказ, а через несколько дней выдал ей пакетик, где лежала палочка размером с палец. На её конце была приклеена овальная резиновая печать с выпуклым птичьим следом её японского имени. Выемка на палочке указывала, где у печати верх. И это было очень кстати не только для неё, неграмотной, но и для японца, исключая случайную ошибку. Поблёскивающая свежим лаком вещица была так красива, что бросить её в сумочку без достойной упаковки было невозможно. В галантерейной лавочке продавались пенальчики для ханко — всех цветов радуги снаружи, изнутри красные, под цвет круглой подушечки, заранее смоченной красными чернилами. Это сохраняло пенал опрятным, даже если чернила слегка пачкали его. Подушечка, предусмотрительно помещённая в пенале, в точности соответствовала размеру печати. Её красный цвет печати воскрешал в памяти сцены из старого фильма, где самурай прижимает большой палец к лезвию меча, потом к бумаге — подпись кровью. Может, потому и выбрали для ханко этот цвет — алый? По традиции.