Даниил Галкин - В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

– Все беды в нашей рабоче-крестьянской стране от этой мелкобуржуазной сволочи! Да еще дворянских кровей! Это азы классовой борьбы! И вам, как сыну рабочего, нужно разбираться в этих вопросах!

Я постарался выглядеть наивным простаком:

– Но как же я мог? Он ведь уважаемый человек! Директор! Я же разбираюсь только в строительных вопросах…

Следователь не ответил. Раздраженно подсунул мне лист бумаги:

– Подписка о неразглашении. Не пытайтесь нарушить – иначе очередная встреча не заставит себя долго ждать. Но уже в другом качестве. Я разочарован, так как рассчитывал на вашу пролетарскую сознательность. Жаль.

Не прощаясь, он вызвал дежурного, который проводил меня до выхода. Очередных вызовов не последовало. Видимо, в самом деле я был там лишним, а Артемий Иванович меня не оговорил.

Все мои тогдашние попытки выяснить судьбу Загряжского не увенчались успехом. Связаться с его дочерью также не удалось. Новые жильцы ее квартиры сообщили, что она с дочкой срочно возвратилась в Ленинград…

Речь о том, чтобы сдать вступительные экзамены в вуз, уже не шла. В текущем году они уже прошли. Я затаился. Родители, напротив, оптимистично отнеслись к моей вынужденной безработице. Они в один голос твердили, что перед предстоящей учебой следует отдохнуть и набраться сил. Но праздное времяпрепровождение не соответствовало моему характеру. Ему больше созвучны лермонтовские строки: «А он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой!» И опять – вмешался случай.

Наша дружеская связь с Владимиром не прерывалась. Время от времени мы навещали друг друга. Он усиленно готовился к поступлению в военную академию. Чтобы помочь родителям, наладил контакты с местными скорняками и кондитерами. В качестве снабженца стал выезжать в Молдавию, где закупал каракулевые смушки (шкуры новорожденных ягнят). Из них мастера шили модные в то время женские шубы и шапки. Для кондитеров он привозил с румынской границы дефицитные дрожжи, которые были нарасхват. По его словам, эта деятельность приносила ему неплохие «бабки». Когда я поплакался ему о своей вынужденной свободе, он с радостью предложил стать компаньоном. Родители вначале приняли мое решение в штыки. Но, зная мой упрямый характер, отец в конце концов развел руками:

– Поступай как знаешь. Главное, чтобы тебя эта трясина не засосала и ты не превратился в мелкого торгаша.

Более полугода наш дружный дуэт колесил по городам и весям Молдавии и Северной Буковины. Расширилась география познания городов и небольших поселений этих благодатных мест. В Кишиневе и Бельцах Владимир, с деловым видом знатока, отбирал черные и серые с проседью смушки. Все это плотно загружалось в чемоданы и рюкзаки. Автобусами (конечно, это были не современные «икарусы», а раздолбанные драндулеты, чаще всего переделанные «студебеккеры» [38]), поездами и даже в отсеках грузовых вагонов мы возвращались в Черновцы.

Деньги у постоянных потребителей получали сразу. Владимир, несмотря на его определяющую роль в закупках, делил доходы поровну. Я с радостью отдавал их родителям, оставляя себе небольшую долю на мелкие расходы. Не забывал из коммерческих вояжей привозить различные лакомства и мелкие сувениры работы местных умельцев.

Вместе с уходящим летом в семейную историю вписался первый десятилетний юбилей стремительно взрослеющей Яны. Мы не могли нарадоваться ее успехам. Она прилежно училась в двух школах – общеобразовательной и музыкальной. Росла спокойной, покладистой, некапризной девочкой. Внешне была больше похожа на отца. Каштанового цвета волосы, обычно заплетаемые в толстую косу, обрамляли не по возрасту задумчивое лицо с красиво очерченным разрезом больших лучистых глаз. По доброй довоенной традиции отец изредка, в ностальгическом порыве, распевал с Яной любимые песни.

Обычно мы с Владимиром, после очередного вояжа, отдыхали несколько дней. Затем, для разнообразия, отправлялись в приграничные зоны, где закупали красочно упакованные брикеты румынских дрожжей. Шустрый Владимир, наделенный широкой казацкой хваткой, изучил все рыночные дни в местной глубинке. На обратном пути мы заезжали в каждое поселение. Становились симметрично, в разных концах рынка. Раскладывали на деревянных прилавках брикеты, которые прочной нитью разрезали на равные, как детские кубики, части. Владимир зычным голосом, лихо подкручивая усы, зазывал покупателей. Быстро распродав дефицитный товар, мы возвращались в приграничную зону. Закупив очередную партию дрожжей, сдавали их в Черновцах постоянным оптовикам.

В один из дней сделка оказалась особенно удачной. Довольные результатами, мы с Владимиром, в приподнятом настроении, решили прогуляться по оживленной улице Ольги Кобылянской. По пути один из магазинов осаждала толпа покупателей. Праздное любопытство притянуло нас к очереди. Порядок регулировал гориллообразный милиционер, который кричал на покупателей. Сгорбившаяся старушка подошла к нему с просьбой пропустить без очереди. Последовала хамская реакция:

– Ты что, бабка, симулируешь больную и немощную?! Еще меня переживешь!

Он оттолкнул ее, и она оказалась на тротуаре. Ей помогли встать. Старушка, еще больше согнувшись, поплелась восвояси. Моя вспыльчивость, унаследованная от отца, была причиной многих неприятностей в жизни. Возмущенный хамским поступком милиционера, я сгоряча с силой вцепился ему в руку.

– Как не стыдно обижать старую женщину! Она вам в бабушки годится. Таких, как вы, гнать надо из милиции!

Владимир стал оттаскивать меня в сторону. Но я был намертво зажат сильными, как клещи, руками огромного амбала. Милицейский участок находился недалеко от злосчастного магазина. Попытка Владимира уговорить его отпустить несмышленого не увенчалась успехом. Не теряя времени, он помчался за родителями, чтобы привести их в милицию на выручку. Тем временем, под любопытными взорами обывателей, амбал втолкнул меня в протокольное помещение милиции со зловещими словами:

– Руку на власть поднял, москаль проклятый! Упеку тебя на перевоспитание в санаторий по имени «тюряга». Там основательно промоют твои грязные мозги!

Он зловеще заржал, всадив свой увесистый кулак мне в бок. Я с ужасом понял, что по собственной милости загнал себя в страшную ловушку. В одном шаге от заветной мечты появился призрак оказаться на грязных нарах с уголовниками. В состоянии обреченности я стал ждать приглашения к барьеру для составления протокола. Моя очередь, как на плаху, приближалась, когда в помещение ввели большую группу цыган в сопровождении нескольких милиционеров. Они с душераздирающими криками заполнили все пространство перед барьером. Мгновенная, как вспышка молнии, реакция подтолкнула меня к полуоткрытой двери. Невероятное совпадение помогло мне оказаться на улице и скрыться в толпе. При входе-выходе, именно в момент моего стремительного бегства, из-за суеты с цыганами отсутствовал дежурный! Иначе меня с позором могли вернуть обратно с поводом для ужесточения срока.