Даниил Галкин - В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

Перед вечерним чаепитием все разбрелись небольшими группами по интересам. Зять сестры бабушки Тани, профессор Горного института Каплунов обсуждал с нашими соседями проблемы здоровья. Они представляли семейство потомственных докторов медицинских наук, случайно уцелевших во время «дела врачей». Мы переходили от одной группы к другой. При общении с семьей брата отца зашел разговор о наших планах на отдых, который принято называть «медовым месяцем». Нам предложили съездить в Кисловодск.

В Кисловодске проживала их родственница. Она содержала небольшое заведение, которое между собой называли «Пансион тети Веры». Он находился в начале уникального природного парка-заповедника. Отдых у тети Веры, с отменным домашним питанием, должен был обойтись намного дешевле и комфортнее других вариантов. Из Кисловодска нам сулили экскурсионные поездки по всем городам курортного региона Минеральных Вод. По рекомендации тети Веры нам сделают скидку. Мы без долгих раздумий клюнули на это предложение – особенно была рада Дорита. Ее родственники неоднократно бывали в Кисловодске и считали его замечательным курортом.

Пансион тети Веры представлял собой небольшой частный домик. В нем было несколько изолированных комнат, а из окон открывался впечатляющий вид на живописные предгорья Кавказа. Тетя Вера круглогодично сдавала комнаты приезжим, что являлось основным средством ее существования. Она была преклонного возраста и совершенно одинока. И все же отличалась жизнерадостным и общительным нравом. Нас она немного навязчиво опекала и пыталась учить уму-разуму. Поэтому время общения с ней мы старались свести до минимума. Рано утром, после сытного завтрака, мы отправлялись на экскурсии или прогулки по городу до позднего вечера. Вечером тетя Вера ожидала нас с ужином. Во время обильного чревоугодия она, со словоохотливостью одиночки, скороговоркой выплескивала мало интересующие нас новости. Мы вынуждены были вежливо выслушивать ее, хотя нас безумно тянуло ко сну после активно проведенного дня.

Однажды тетя Вера рано отправилась на рынок. Вся приготовленная ею еда хранилась в небольшом холодном погребе. Я открыл дверцу и стал медленно спускаться вниз по деревянной стремянке. Вдруг мои ноги погрузились в густую липкую жидкость. Вокруг распространился приторно сладкий фруктовый запах. Я посмотрел вниз. В полумраке просматривалось очертание большой кастрюли размером с ведро. Мои ноги, чуть ниже колена, погрузились… в компот. Мне сразу вспомнилось обещание тети Веры угостить нас самым вкусным на свете компотом. А с утра она начала мелко нарезать самые разные фрукты. Мудрая наша кормилица не догадалась кастрюлю поставить подальше от стремянки. «И на старуху бывает проруха», – подумал я, вытаскивая ноги из ароматной жидкости. Последовало омовение под летним душем. Дорита замыла сладкие следы «преступления». Одежда и обувь быстро высохли под горячим солнцем. Мы трусливо смылись на несколько дней, оставив тете Вере записку. Выбор экскурсий был огромный. Мы прокатились к подножию Эльбруса с ночевкой в Нальчике.

Когда мы возвратились, тетя Вера с огорчением поведала:

– Жаль, что вы не успели отведать мой компот! Постояльцы за два дня его съели. Не пойму только, откуда в нем оказались песчинки и мелкие камешки. Такого никогда не бывало.

Мы утешили ее, скромно потупив глаза. Заверили, что это не последний наш приезд в гостеприимный пансион. Через несколько дней, отдохнувшие и полные впечатлений, мы возвратились в Москву.

Для нас становился привычным новый жизненный уклад под названием семья. Он полностью вписался в задуманный мной сценарий. Совмещение двух начал – профессии архитектора и главы семейства – стало определяющим лейтмотивом в последующие годы восхождения по крутым ступеням на пирамиду жизни.

Итак, последние дни лета унесли в прошлое расслабляющую негу беззаботного отдыха. Отныне, за исключением выходных, праздников и отпусков, нам предстояло вписаться в общепринятый режим трудовых будней. После наскоро приготовленного завтрака мы разбежались до вечера. Дорита торопилась в педагогический институт, где ей предстоял завершающий год учебы. Я направился в Гипровуз для работы уже в качестве титулованного архитектора.

Директор встретил меня приветливой улыбкой и крепким рукопожатием. У него в кабинете находился главный архитектор Стенюшин, который и сообщил мне главную новость:

– Мы посоветовались и решили поручить вам разработку проекта клуба-столовой Кишиневского университета. Весь комплекс осуществляется по единому замыслу уроженца города – великого Щусева [76]. Сохранились копии его эскизов, которые и станут основой вашей работы. Как правило, новичкам такие проекты не доверяют. Но вы успели пройти школу Иофана и Комаровой. После ознакомления с исходной документацией и техническими условиями вам предстоит выезд на место.

Окрыленный, я с энтузиазмом включился в работу над проектом. Моими добрыми наставниками и консультантами стали старшие по должности и стажу архитекторы Бондаренко и Афанасьев.

В отделе кадров меня ознакомили с приказом директора о зачислении на постоянную работу. Мне установили оклад архитектора по самой высокой шкале. Это была лишь первая ступень должностной пирамиды. Последовательно шли звания: старший архитектор, руководитель группы, главный архитектор проекта. Высшая ступень – главный архитектор института. Специфика деятельности архитектора связана с наглядным проявлением таланта и способностей. Поэтому преобладающая часть специалистов успевала, в конкурентных условиях, достичь среднего уровня пирамиды. Более активные, удачливые и способные поднимались до главных архитекторов проекта. Единицы достигали вершины. Мне, в мои почти тридцать лет, достижение высшей ступени казалось такой же нереальной фантастикой, как восхождение в качестве альпиниста на вершину Эвереста. И все-таки меня не покидала твердая уверенность, что обязательно ее достигну. Просто все упиралось в фактор времени.

Вечером за ужином я поделился с Доритой впечатлениями от прошедшего рабочего дня. Уведомил о поездке в Кишинев: