Михаил Петров - В дни войны и мира

Остановились у очередного разрушенного моста. Пожилой солдат показал нам объезд и, кивнув на котелок с перловой кашей, предложил:

— Не желаете ли, товарищ командир, испробовать? На дождевой водичке варено.

И тут только я вспомнил, что с утра во рту и маковой росинки не было. Пригласил водителя, и мы с ним заодно и позавтракали и пообедали.

В Феодосии нас встретил генерал-майор Л. А. Щербаков. Ввел меня в небольшой домик, в котором остановился Климент Ефремович.

— Как доехали, товарищ Петров? — обратился ко мне с вопросом К. Е. Ворошилов. — Что видели?

— На дорогах мосты почти все уничтожены, товарищ маршал, — начал я доклад. — Много разбитой и брошенной техники, которая запрудила проезжую часть. Объездов почти нет, а это тормозит продвижение тылов, доставку боеприпасов и продовольствия, наступающим частям. Неплохо бы усилить дорожные подразделения, которые в настоящем составе не справляются с поставленной задачей.

— Дельное предложение, — кивнул Климент Ефремович. И тут же поручил генерал-майору Л. А. Щербакову связаться с командованием Отдельной Приморской армии и передать, чтобы пути подвоза как можно быстрее были приведены в должное состояние. Особенно в ущельях и на горных перевалах, а также вдоль всего южного побережья Крыма.

Я тут же включился в работу. Нужно было подготовить очередное донесение Верховному. В этом донесении, в частности, говорилось: Отдельная Приморская армия, преследуя противника и срывая попытки его арьергардов задержаться на промежуточных рубежах, на 14 апреля продвинулась вперед на 80 километров и к исходу дня вышла на рубеж Розенталь, Нейман, Ени-Сала. Левофланговые части армии на основной магистрали Феодосия — Алушта вынуждены преодолевать сильное сопротивление врага и заграждения на перевалах.

Далее в донесении указывалось, что западнее Судака и в районе Ускута нашей воздушной разведкой установлено большое скопление автотранспорта о живой силой, а также артиллерии и другой боевой техники противника. Для ликвидации этих колонн командующим армией генералом А. И. Еременко отдан приказ войскам к исходу 14 апреля передовыми частями корпусов стремительно выйти на рубеж Альма-Кермен, Бешуй, гора Черная, Гурзуф и отрезать тем самым пути отхода для врага. Главными же силами одновременно оседлать шоссе Симферополь — Алушта.

Авиация по-прежнему довольно удачно наносит бомбовые и штурмовые удары по отходящему противнику, тесно взаимодействуя с наземными войсками. В течение ночи и дня 14 апреля она будет громить с воздуха скопления противника на дороге вдоль побережья Черного моря, не давая ему возможности эвакуироваться водой.

В конце донесения говорилось о захвате большого количества пленных и разного рода трофеев.

Документ был тут же подписан К. Е. Ворошиловым. Копию его отправили и маршалу А. М. Василевскому.

Тем временем события на фронте разворачивались все стремительнее. 14 апреля наши войска заняли Бахчисарай, к середине следующего дня — Алушту, а к исходу — Гурзуф и Ялту. Вскоре были освобождены Алупка, Симеиз, Байдары.

15 апреля в Сарабузе Болгарском, куда с прошлой ночи начал. перебазирование штаб 4-го Украинского фронта, Климент Ефремович Ворошилов вместе с Александром Михайловичем Василевским, командующим фронтом Федором Ивановичем Толбухиным и другими военачальниками детально обговорили вопросы совместных действий войск на ближайшие дни. К. Е. Ворошилов и А. М. Василевский высказали предложение о целесообразности подчинения Отдельной Приморской армии 4-му Украинскому фронту, о чем было немедленно доложено Верховному. Это предложение И. В. Сталин утвердил. Так Приморская армия перестала быть отдельной.

Здесь же, в Сарабузе Болгарском, я впервые встретился с ближайшими помощниками маршала Василевского — Александром Артемовичем Кияницким, Алексеем Ивановичем Гриненко, Константином Ивановичем Храмцовским и Петром Георгиевичем Копыловым. Мы подружились. И пронесли эту дружбу через годы, работая бок о бок в центральном аппарате Министерства обороны и в послевоенное время.

А затем была поездка в Приморскую армию. Климент Ефремович по пути накоротке остановился в Гурзуфе.

— Кто из вас отдыхал здесь до войны? — спросил маршал, когда мы вошли в парк санатория Наркомата обороны. — Что здесь изменилось?

— В сентябре тридцать восьмого мне приходилось побывать здесь, товарищ маршал, — ответил я. — Ну а что изменилось… Все здания сохранились, но вот в парке нет многих памятников. Не видно и скульптуры у фонтана «Ночь».

— Тут был противотуберкулезный санаторий?

— Совершенно верно.

— И вы болели?

— К счастью, в санатории диагноз не подтвердился. А затемнение на легком, как объяснил врач, — результат голодного двадцать первого года. Все потом зарубцевалось.

— Ну вот и продолжайте здравствовать, товарищ Петров! — пожелал К. Е. Ворошилов. — Пусть никакие опасные диагнозы у вас и впредь не подтверждаются. Потому как и теперь и после войны дел у нас будет очень много. А для этого нужно крепкое здоровье.

Отдохнув, тронулись дальше. Нужно было засветло попасть в войска Приморской армии.

…Побывали в частях 11-го гвардейского стрелкового и 3-го горнострелкового корпусов. В тот же день Военный совет Приморской армии по согласованию с Климентом Ефремовичем представил Верховному Главнокомандующему итоговое боевое донесение за период с 11 по 16 апреля. В нем указывалось, что соединения армии во взаимодействии с войсками 4-го Украинского фронта полностью очистили Керченский полуостров и южную часть Крыма. II продолжают продвижение вперед, выдерживая небывалый темп — по 50–80 километров в сутки! Всего же за шесть дней наступления армия преодолела с исходного рубежа до Байдарских ворот расстояние 400 километров.

Но предстоят еще тяжелые бои за Севастополь, который фашисты, согласно данным разведки, будут оборонять упорно.

Байдары наши войска освободили к полудню 17 апреля. А во второй половине дня я вместе с полковником Л. М. Китаевым получил от К. Е. Ворошилова задание проверить продвижение передовых частей Приморской армии за Байдарскими воротами в направлении на Балаклаву, а также состояние подвоза в них боеприпасов.

К Байдарским воротам Степан Гаврилович Фомин вел нашу машину с неимоверным трудом. Всюду были завалы. Больше того, на крутых подъемах эмка, как правило, не тянула. И тогда, оставив в ней только водителя, мы с Леонидом Михайловичем принимались ее подталкивать.

Нагнали колонну артиллерии на конной тяге. Обошли ее, с трудом миновали очередной перевал. Зная, что где-то неподалеку должны быть передовые части 16-го стрелкового корпуса, двинулись напрямик, объезжая траншеи. И вдруг услышали крик: «Куда же вы, там наших нет!»