Михаил Петров - В дни войны и мира

Предупреждение было не напрасным. Мы действительно попали на самый правый фланг 16-го стрелкового корпуса, а точнее, на стык между ним и 3-м горнострелковым. И на том участке, где нас вовремя остановили, наших частей и в самом деле не было. Они ушли вперед, завязав бой непосредственно за Балаклаву.

Был уже поздний вечер, когда мы окончательно разобрались в обстановке. Однако прежде чем вернуться на командный пункт армии и доложить оттуда К. Е. Ворошилову, решили заняться еще одним неотложным делом: ускорить продвижение транспортов с боеприпасами к сражающимся войскам.

Спускаясь с Байдарского перевала, наткнулись на обоз. Он стоял на месте. Возницы спали. В повозках — ящики со снарядами.

— Кто тут старший? — выйдя из машины, крикнул полковник Китаев. Подбежал капитан, козырнул ему.

— Почему обоз стоит? — спросил капитана Леонид Михайлович.

— Только что остановились, товарищ полковник. Измотались до изнеможения.

— Но на передовой снарядов не хватает, а вы здесь… Будите людей, вперед!

Капитан побежал вдоль обоза, крича на ходу:

— Подъем! А ну быстрее поворачивайтесь! Головные возницы, трогай! Не задерживайся!

Глубокой ночью вернулись в район Ялты, на КП Приморской армии. Оттуда и доложили обо всем увиденном Клименту Ефремовичу.

Еще двое суток К. Е. Ворошилов находился в войсках Приморской армии. Лично поработал в 11-м гвардейском, 3-м горнострелковом и 16-м стрелковом корпусах. Подтягивал их на уровень вырвавшихся вперед частей и соединений 51-й армии. И лишь когда они вплотную подошли к внешнему оборонительному рубежу противника у Севастополя, покинул армию, уехав в Сарабуз Болгарский.

Но не надолго. Утром 19 апреля К. Е. Ворошилов вновь совершил поездку в сражающиеся войска. Кстати, это была его последняя поездка на фронт. Ехали мы в Приморскую армию не по южному берегу, как всегда, а напрямик, через Бахчисарай.

В расположении частей 16-го стрелкового корпуса наши машины попали под довольно сильный налет вражеских штурмовиков. К счастью, никто из нас не пострадал.

Повторюсь: это были прощальные встречи Климента Ефремовича с бойцами и командирами Приморской армии на крымской земле. Ибо в связи с завершением возложенных на него заданий Ставки и, как потом выяснилось, с переходом на новую, военно-дипломатическую работу маршал отзывался в Москву.

А битва за Крым продолжалась и после нашего отъезда в столицу. Она закончилась 12 мая полным освобождением полуострова от немецко-фашистских захватчиков. 17-я немецкая армия была полностью разгромлена.

Героический подвиг воинов Красной Армии, освободивших крымскую землю от ненавистных оккупантов, был по достоинству оценен Коммунистической партией и Советским правительством. Столица нашей Родины пять раз салютовала доблестным бойцам и командирам 4-го Украинского фронта, Приморской армии, Черноморского флота и Азовской военной флотилии. Многие части и соединения, принимавшие участие в битве за Крым, были удостоены почетных наименований Перекопских, Сивашских, Керченских, Феодосийских, Симферопольских, Севастопольских. 126 воинов всех родов войск получили здесь высокое звание Героя Советского Союза.

Освобождение Крыма и Правобережной Украины от фашистских захватчиков имело большое военное, политическое и стратегическое значение. Враг потерял плацдармы, которые прикрывали его балканский стратегический фланг.

Итак, военно-дипломатическая работа. Вначале К. Е. Ворошилов утверждается председателем общей комиссии при Наркомате иностранных дел по вопросам перемирия. В ее состав в числе других вошли заместитель Наркома иностранных дел СССР И. М. Майский, Нарком просвещения РСФСР В. П. Потемкин, начальник Военной академии Генштаба Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников, старший редактор редакции военно-исторической литературы Военного издательства Наркомата обороны генерал-лейтенант А. А. Игнатьев и член редколлегии газеты «Красная звезда» генерал-майор М. Р. Галактионов. Но в связи с резким увеличением объема работы и новых задач эта комиссия в том же составе вскоре преобразовывается в комиссию по вопросам перемирия с Германией.

Заранее скажу, что затем К. Е. Ворошилов становится еще и во главе комиссии по перемирию с Финляндией, Венгрией и Румынией.

Работа всех этих органов была весьма напряженной. Особенно во второй половине 1944 года. Говорю об этом, исходя из собственного опыта. Конечно, мне наряду с некоторыми другими работниками приходилось лишь исполнять указания старших начальников. Но тот поток документов, справочных материалов, который проходил через секретариат маршала и который приходилось сортировать и анализировать, позволяет и мне, пусть, как говорится, и со своей колокольни, судить о колоссальном труде наших руководителей, закладывавших юридические основы будущих межгосударственных отношений с пока еще воюющими сторонами.

Правда, деятельность комиссии в значительной мере облегчалась тем, что за ней стоял многоопытный Наркомат иностранных дел, который постоянно держал руку на пульсе жизни планеты, выдавал необходимые рекомендации. Сказывался и огромный жизненный опыт председателя К. Е. Ворошилова. Тем более что он уже не был новичком на военно-дипломатическом поприще. Еще в 1928 году вместе с Председателем ЦИК СССР М. И. Калининым он занимался делами, связанными с визитом в СССР главы афганского государства. В 1933 году возглавлял советскую правительственную делегацию, выезжавшую в Турцию, а в 1939-м участвовал в переговорах с представителями Англии и Франции с целью выработки совместных мер по сохранению мира и обузданию агрессоров, прежде всего фашистской Германии. И это не считая его участия в работе уже упоминавшихся выше Московской и Тегеранской конференций.

Следует сказать, что вырабатываемые комиссиями под председательством К. Е. Ворошилова документы, прежде чем попасть на стол для официального государственного одобрения, довольно долго согласовывались и уточнялись. По роду своей деятельности мне приходилось выполнять как раз ту часть подготовительной работы, которая была связана с этими уточнениями и поправками, вносимыми в проекты членами комиссии. Мне же приходилось докладывать им и предварительные варианты договоров.

Чаще всего доводилось бывать у маршала Б. М. Шапошникова на его подмосковной даче в Архангельском. Дело в том, что Борис Михайлович тогда болел и почти безвыездно находился на даче.

— Присаживайтесь, голубчик, — обычно встречал меня с улыбкой Б. М. Шапошников. — Докладывайте, что привезли сегодня?

— Новые проекты мирных договоров с Румынией и Венгрией.