Василий Яковлев - Генерал Кравченко

Японцы все наращивали силы. В воздухе становилось все больше и больше самолетов.

Самураи охотно принимали бой на ближних дистанциях, их это устраивало, японские самолеты обладали хорошей маневренностью, а летчики — отличной техникой пилотирования.

Возникали моменты, когда плотность боя становилась предельно возможной. В такие минуты возникала двойная опасность: атаки производились почти в упор и не исключалась возможность случайных столкновений.

Действительно, один из японских летчиков, метнувшись в сторону от атаки советского летчика, чуть было не врезался в другую машину. В самой гуще боя чей-то летчик беспомощно повис на лямках под куполом парашюта, потом вслед за ним еще трое. Сбитые самолеты падали, разваливаясь на куски, волоча за собой траурные шлейфы дыма, заставляя на своем последнем пути расступаться всех остальных. Внизу на земле кострами догорали обломки. Казалось, этому воздушному побоищу не будет конца. Но вот наступил момент, когда и у тех и у других стало кончаться и горючее и боеприпасы. И армада дерущихся начала таять.

В воздухе остались только мелкие боевые подразделения и одиночные самолеты, которые успели побывать на своих базах, заправиться горючим и вернуться к месту боя.

На свою базу советские летчики с аэродрома «Ленинград» возвращались все вместе в компактном строю, даже молодые, впервые обстрелянные, не потеряли ведущих.

До аэродрома дотянули на последних каплях горючего, некоторые самолеты не дорулили до стоянок» [9] Б. Смирнов. Из Мадрида на Халхин-Гол. — «Знамя», 1969, № 8. .

У бочки с водой стихийно возник разбор только что проведенного воздушного боя.

Григорий Кравченко в этом бою участвовал в боевых порядках 22-го ИАП вместе с группой инструкторов. И он открыл счет сбитым самолетам. Уничтожили по самолету Сергей Грицевец, Николай Герасимов, Леонид Орлов, Виктор Рахов, Николай Викторов.

Вечером летчики встретились в штабе авиации. Комкор Смушкевич собрал их, чтобы обменяться мнениями о первом крупном воздушном бое.

В юрте на кошме летчики сидели, поджав ноги, тесно прижавшись друг к другу. Кравченко оглянулся. У многих на груди ордена. «Сколько боев за плечами у каждого!» — подумал он.

И действительно, собрались знаменитые истребители, Герои Советского Союза Денисов, Грицевец, Лакеев, Герасимов, Гусев, Коробков и бомбардировщики Душкин, Шевченко, Зверев. Были тут многие ведущие летчики, участники боя Забалуев, Смирнов, Рахов, Викторов, Орлов и другие.

Смушкевич хотел послушать каждого, но пришлось ограничиться пятью-шестью выступлениями. Однако и они позволили сделать многие выводы.

Общее мнение сводилось к тому, что предстоящие бои будут еще более ожесточенными. Легкой победы ожидать нельзя. По разведданным переброшенные сюда японские авиационные соединения подобраны специально. Воздушный бой подтвердил это. Штаб Квантунской армии позаботился о том, чтобы группа войск генерала Камацубара была укомплектована лучшей авиационной техникой и летным составом, уже имевшим боевой опыт в операциях по захвату Китая. Смушкевич говорил тихо, спокойно, ровно. Всем он дал задания. Потом, взглянув на часы, забеспокоился и велел отдыхать.

Однако после совещания никто не торопился уезжать.

«Ко мне подошли Григорий Кравченко и Виктор Рахов, — вспоминает Борис Смирнов. — С обоими я был знаком еще с 1933 года по совместной службе в особой авиабригаде под Москвой.

После возвращения из Испании мне часто приходилось летать с Раховым в составе пятерки, которая была создана Анатолием Серовым и демонстрировала групповой высший пилотаж в дни авиационных праздников в Тушине и на парадах над Красной площадью в Москве.

Григорий не прочь был подчеркнуть иногда в разговоре присущую ему храбрость и презрение к опасности. Но это получалось у него как-то между прочим, без принижения достоинства других товарищей. Летчики, хорошо знавшие Кравченко, обычно прощали ему некоторую нескромность…

Виктор летал не хуже Кравченко, а может быть, и лучше, но держался скромнее. До монгольских событий ему не довелось принимать участия в боях ни в Испании, ни в Китае. Летал он виртуозно. Однажды я предложил Серову исполнить полет всей пятеркой, связав самолеты между собой тонкой бечевкой. Серов приказал раньше проверить этот вариант мне и Рахову вдвоем. И мы с Виктором выполнили этот полет, не порвав в воздухе шпагат. А потом такой же полет повторили всей пятеркой.

Кравченко протянул мне раскрытый портсигар и, прищурив свои всегда смеющиеся глаза, спросил:

— В бою был?

Я кивнул головой.

— Сбил?

— Нет.

Григорий удивленно поднял брови.

— А вот Виктор одного смахнул!

Мне показалось, что дело было не только в Рахове, а просто Григорию захотелось напомнить о том решающем моменте боя, когда несколько наших летчиков во главе с ним, Лакеевым и Раховым удачно разметали ведущую группу японских самолетов.

Я взял папиросу и сказал Григорию, что для меня этот бой был первым знакомством с японскими летчиками. Да и сбить было не так-то просто в такой карусели. Григорий хлопнул меня по плечу:

— Ничего, Боря, не тужи, было бы хорошее начало, а твои от тебя не уйдут!» [10] Б. Смирнов. Из Мадрида на Халхин-Гол. — «Знамя», 1969, № 8.

Утром 23 июня стали известны результаты боя. В нем участвовало 95 советских истребителей и 120 японских. А такого количества сбитых самолетов история воздушных сражений того времени не знала: 43 самолета рухнули на землю. Из них 12 наших, 31 — японский.

В этом бою погиб командир 22-го ИАП майор Глазыкин. Он сбил два японских самолета, но и сам попал под огонь врага. Его тело нашли наземные войска. Парашют не был раскрыт. Видимо, летчик был тяжело ранен.

Горькой была утрата. Майор Глазыкин был добрым и внимательным товарищем, требовательным командиром.

Герой Советского Союза майор Кравченко был назначен командиром 22-го истребительного авиаполка.

Утро двадцать четвертого июня. В семь началось! Севернее Хамар-Дабы в районе пункта Дунгур-Обо эскадрилья 22-го ИАП перехватила группу японских самолетов, перелетевших границу. Завязалось сражение. Вслед за первой эскадрильей Кравченко поднял остальные, туда же вылетели и эскадрильи 70-го ИАП майора Забалуева. Японцы пытались с разных сторон прорваться к нашим аэродромам, но везде встречали заслоны.

Границу перелетело около 70 самолетов противника — небольшие группы двухмоторных бомбардировщиков под сильным прикрытием истребителей.

В первых же атаках Герасимов, Коробков, Николаев, Викторов со своими ведомыми так насели на японцев, что дальше горы Хамар-Дабы им не удалось прорваться. А когда на помощь прилетели летчики Забалуева и эскадрилья Жердева, самураям пришлось совсем плохо.