Василий Яковлев - Генерал Кравченко

Райком партии инструктировал комсомольцев, которых направляли в деревни. На одном из таких инструктажей присутствовал представитель Уральского обкома партии Линьков. На его груди был орден Красного Знамени.

Он рассказал об отважных делах комсомольцев гражданской войны, призвал собравшихся на такую же героическую борьбу за новую деревню без эксплуатации и кулаков. Когда возвращались из райкома в интернат, Гриша Кравченко, находясь под впечатлением выступления Линькова, сказал товарищам: «Вот это комсомольцы были! Можно им позавидовать. Сумеем ли мы так себя показать в деле?»

Григорию Кравченко и Григорию Крылову повезло. Им довелось ехать в село вместе с Линьковым. Зарывшись в сено, под скрип полозьев с большим вниманием они слушали рассказ о подвигах бойцов 1-й Конной армии, в рядах которой сражался Линьков, о Буденном, о III съезде комсомола.

Однажды Шмаков и Кравченко были командированы в село Редуть в помощь сельсовету. Как вспоминает Шмаков, Гриша проявил себя там заправским агитатором. Он давал обстоятельные ответы на все вопросы, а когда вступал в спор, выдержка не покидала его.

На собрании кулак Баранов задал провокационный вопрос: «Товарищ агитатор, правда ли, что при социализме все из одного котла будут есть и жёнки для всех будут общие?»

Население Редути состояло большей частью из старообрядцев. Расчет Баранова был прост: сбить Кравченко с толку, воспользовавшись его неопытностью, опорочить новый строй. Баранов ехидно улыбался. Людей было много, все ожидали, что скажет агитатор. Шмаков незаметно шепнул Кравченко, что задал вопрос кулак Баранов. Шмаков был местный и всех здесь знал.

— А мы, гражданин Баранов, не раз слышали такие вопросы, — наступательно начал Григорий. — Такие вопросы задавали еще в гражданскую войну и только те, кому не по душе была Советская власть. Сейчас их задают люди, которым не по душе колхозы, не по душе борьба народа за перестройку всей жизни на основе коллективизации. Вот и придумывают кулаки всякую ересь про социализм и про новую жизнь. Да и вам, гражданин Баранов, видимо нравятся такие басни!

Вопросов о колхозном движении было задано много, и Кравченко толково на них ответил. Когда беседа закончилась и Кравченко ушел в сельсовет, а Шмаков еще оставался на улице, его спросили:

— Кем работает этот товарищ?

— Пока не работает, мы с ним еще учимся в школе колхозной молодежи.

— Вот оно что. Толковый парень! Большой из него человек будет.

Однажды комсомольцам ШКМ поручили проверить подготовку к посевной кампании в колхозе села Верхняя Алабуга. Приехав в село, они столкнулись с недоверием. Молодой колхозник, запрягая лошадь, с издевкой обратился к проверяющим:

— А вы, товарищи уполномоченные, лошадь-то хоть умеете запрягать?

— А ты что ж, разучился? — спросил Гриша Крылов и тут же подошел к лошади. За ним подошли и другие. Колхозник только что подтянул чересседельник и привязал его к оглобле.

— Слушай, товарищ, у тебя была лошадь, когда ты в единоличниках ходил? — спросил Крылов.

— Была. А что?

— А то, что при таком положении хомута лошадь будет задыхаться. — Крылов спустил чересседельник до нормального положения, ловко завязал.

— Езжай!..

Потом ребята принялись за проверку техники. Вечером состоялось собрание колхозников. Доклад об итогах проверки сделал Георгий Шмаков. Впервые в жизни ему пришлось выступать перед большой аудиторией с докладом. На другой вечер на собрании молодежи шел разговор о задачах комсомола и несоюзной молодежи, о роли колхозов в посевной кампании.

Такие выезды комсомольцев по заданию партийной и комсомольской организаций учили их классовой борьбе, гражданскому мужеству, пониманию задач строительства новой жизни.

У трех дружков — Гриши Крылова, Гриши Кравченко и Антона Иноземцева была мечта поступить в военную кавалерийскую школу. Для Крылова тяга в кавалерию была традиционной. Он сын лихого казака, кавалера четырех георгиевских крестов и боевого красноармейца. Кравченко и Иноземцев загорелись этим желанием под впечатлением бесед с Линьковым, буденновцем-орденоносцем.

Летом 1929 года они пешком отправились в Курганский военкомат, чтобы подать заявление и пройти комиссию. Автомашин в те годы на сельских дорогах не было, попутной подводы тоже не подвернулось. И все 120 километров они отшагали под летним палящим солнцем. Видимо, это сказалось. Комиссия отказала им в приеме, и мечтатели вернулись в школу.

20 июня 1930 года братья Кравченко и их друзья-соученики получили удостоверения об окончании ШКМ. Пришло время выбирать жизненные пути-дороги. В стране развертывалось строительство новых городов, заводов, железных дорог. Везде требовались квалифицированные, знающие дело люди. Для их подготовки открывались рабфаки, техникумы, институты. Выпускники школы, словно птицы, разлетались в разные стороны необъятной страны. Григорий Крылов и Антон Иноземцев поступили на рабфак в городе Перми, Никодим Угрюмов — на подготовительные курсы в Казанский университет, Григорий Кравченко — в Пермский землеустроительный техникум, из которого в том же году переведен в московский.

В январе 1931 года состоялся девятый съезд ВЛКСМ. На нем было принято решение — комсомолу взять шефство над Военно-Воздушным Флотом. Кандидат партии Григорий Кравченко воспринял призыв «Комсомолец, на самолет!», как лично к нему обращенный, и подал заявление о желании служить в авиации. В мае 1931 года он был направлен по спецнабору в первую военную школу пилотов имени Мясникова.

Военная школа пилотов находилась в долине речки Качи в 20 километрах севернее Севастополя. Она была основана 8 ноября 1910 года и получила широкую известность. Инструкторы и выпускники ее первыми открыли тайну штопора (Константин Константинович Арцеулов, 1916 г.), научились делать «петлю Нестерова» на планере (Василий Андреевич Степанчонок, 1928 г.), совершали дальние перелеты.

Успехи молодой советской авиации в тридцатые годы удивляли мир. За короткий период был сделан крупный шаг в самолетостроении. Появились истребители и бомбардировщики советских конструкторов, не уступающие по боевым и летным качествам лучшим зарубежным образцам.

В августе 1927 года летчик С. Шестаков с бортмехаником Д. Фуфаевым пролетели по маршруту Москва — Токио — Москва на самолете Р-3 около 22 000 километров за 153 часа летного времени. Это было выдающееся достижение. А через два года на десятиместном трехмоторном самолете АНТ-9 Михаил Громов совершил дальний перелет с посадками в Берлине, Париже, Риме, Лондоне, Варшаве со средней скоростью 180 километров в час.

В 1929 году осенью летчик С. Шестаков, штурман Б. Стерлигов и механик Д. Фуфаев на АНТ-4 совершили перелет из Москвы в Нью-Йорк (21 500 км, из них 8000 км над Тихим океаном). Это были выдающиеся перелеты того времени.