Андрей Танасейчук - Эдгар По. Сумрачный гений

Это горько-парадоксальное замечание прозвучало в «Marginalia» [347] Marginalia — заметки на полях (лат.). — размышлениях и заметках по разному поводу, которые поэт время от времени (с ноября 1844-го по сентябрь 1849 года) публиковал в разных периодических изданиях. Нет сомнений, что он учитывал и свой собственный печальный опыт. А ремарка об «извращенном стремлении» красноречиво указывает на «беса противоречия», которого, как мы видим, По приписывал не только себе.

Его собственный «бес противоречия», разумеется, предписывал ему продолжать борьбу. Но с некоторых пор, а точнее — с лета 1846 года, распря с многочисленными недругами явно отходит для него на второй план. Переживания, связанные со скандалом вокруг поэта и «благородных дам», с войной, вызванной публикацией «Литераторов», вызвали серьезное осложнение болезни Вирджинии. В конце мая По снимает коттедж за городом и перевозит туда семью. Вскоре, вероятно, в самом начале лета, присоединяется к ним и сам. И хотя публикация скандальной серии продолжается (последний — шестой — выпуск появился в октябрьском номере «Гоудиз») и разворачивается коллизия с судебным иском, По, по сути, принимает в этих событиях минимальное участие. В этом смысле весьма характерна ремарка X. Грили в письме, выдержку из которого мы приводили выше: «По уехал из Нью-Йорка насовсем и отправился на Юг». Видимо, даже те, с кем он более или менее постоянно общался, не знали, куда он делся.

На День святого Валентина, тот самый день, когда в «благородном дамском собрании» он читал зашифрованное послание, адресованное Фанни Осгуд, его жена Вирджиния подарила ему собственное стихотворение, валентинку:

Разумеется, в художественном отношении (да и в мелодике) перевод лучше оригинала. Но он вполне адекватно воспроизводит форму и смысл текста. Это акростих. Видно, немало потрудилась, сочиняя его, Вирджиния, совсем не «литературная» жена поэта. Вполне ясно выраженное ею желание бежать из города, безусловно, разделял и По. Известно, что тогда же, еще на излете зимы, он навестил Бреннанов. Можно ожидать, что о том, прежнем «уединении», и мечтала Вирджиния. Но договориться с ними на этот раз отчего-то не получилось. И По нашел (возможно, с их «подачи») другой вариант — Фордхэм.

Это сейчас Фордхэм — респектабельный городской университетский район в той части Нью-Йорка, что расположена чуть севернее кварталов Бронкса. А тогда, во второй половине 40-х годов XIX века, это был даже не пригород, а совершенно сельская глубинка в двадцати с лишним километрах от окраин города.

Разумеется, дом (точнее, домик), в котором обитала семья поэта, не сохранился, но сохранилось его изображение.

«Коттедж, в котором поселились По, размещался на треугольном участке земли площадью около акра [349] 1 акр — 0,405 гектара. … В этом небольшом домике с широкими дверями и забранными частым переплетом окнами было четыре комнаты — по две на каждом этаже, кухня с открытым очагом и пристройка для скота. Спереди — маленькая веранда, „увитая побегами жасмина и жимолости и уставленная горшочками с дивными цветами“, как писал По. Он вспоминает также „яркую зелень тюльпановых деревьев, частично затенявших дом, и идущие от него в разные стороны дорожки, выложенные большими и гладкими, неправильной формы, гранитными плитами… утопающими в чудесном мягком дерне, — неплотно пригнанными, с пробивающимся в частых промежутках бархатистым мхом“. Крыша была в ту пору из темной сосновой дранки.

Самая просторная общая комната, где обычно работал По, находилась на первом этаже. Ее обстановку составляли круглый стол, несколько стульев, кресло-качалка и диван или, скорее, даже кушетка. К общей комнате примыкала крошечная спальня миссис Клемм, куда позднее положили больную Вирджинию. Две комнаты наверху были отведены для По и Вирджинии.

Окрестности были очень живописны. Обращенный фасадом на запад, дом стоял на невысоком холме вблизи дороги. В маленьком дворике росли кусты сирени и раскидистая вишня. С севера к дому почти вплотную подступали небольшая рощица и яблоневый сад. С поросшего травой южного склона холма, сбегавшего к берегу мелководной речушки Милк-Крик, открывался вид на привольно раскинувшиеся вдали фермерские угодья» [350] Перевод С. Силищева. .

Так описывал загородное обиталище поэта и его семьи Герви Аллен.

От картины, нарисованной биографом, несколько отличается та, что представила в своих воспоминаниях миссис Мэри Гоув (1810–1884), посетившая поэта в конце лета — начале осени 1846 года. Ее сопровождал романист Джордж Колтон. Это был «визит вежливости»: оба удостоились благосклонного отзыва поэта в «Литераторах». Но от взгляда литераторши не ускользнули интересные подробности:

«Мы разыскали его [По], его жену и его тещу… они обитали в маленьком домике на вершине холма. Он стоял на лугу площадью в один или два акра и был обнесен забором… Во дворе росли несколько старых вишен, дававших густую тень. В доме было три комнаты — кухня, гостиная и спальня. Она располагалась над гостиной. Имелась еще и терраса — с фронтальной стороны. Небольшая, но очень милая. Там хорошо было сидеть в летние дни — в тени вишневых деревьев. [Возле дома] не было ни огорода, ни цветника — только лужайка с коротко стриженной травой».

Место было уединенное, как раз такое, о каком мечтала Вирджиния. Оставила миссис Гоув и описание женщин, обитавших в коттедже:

«По случаю меня представили молодой жене поэта и ее матери, которой тогда было уже за шестьдесят. Она была высокой, достойной пожилой дамой с благородными манерами. Ее черное платье, хотя и довольно поношенное, смотрелось на ней элегантно. На голове был вдовий капор особого кроя, очень изысканно сочетавшийся с ее снежно-седыми волосами. У нее были крупные черты лица, и они гармонировали с ее внушительной фигурой. Вызывало удивление, как такая крупная царственная особа могла стать матерью миниатюрной дочери. Миссис По выглядела очень юной; у нее были огромные черные глаза, оттененные бледностью жемчужной белизны кожей лица. Ее бледное лицо, искрящиеся глаза, волосы цвета воронова крыла производили впечатление совершенно неземное».

Но от взгляда посетительницы, естественно, не ускользнуло, что Вирджиния очень больна: