Женевьева Табуи - 20 лет дипломатической борьбы

Организуются многочисленные митинги.

Леон Додэ разражается неистовой статьей: «Эта обагренная кровью, преисполненная ложной суеты и невежества Вавилонская башня, каковой является Лига Наций, должна быть разрушена, подобно тому, как римляне разрушили Карфаген. И, если против Италии начнут войну, я первым подпишу призыв к физическому уничтожению ста сорока левых депутатов».

Истерия охватывает всех поголовно, включая и храброго генерала Кастельно, который заявляет:

«Если будет начата война против Италии, мы, генералы, офицеры и солдаты, откажемся сражаться».

В Женеве Ассамблея выполняет свой долг. Она официально признает факт нарушения Италией Устава и налагает на государства – члены Лиги Наций обязанность выполнять статью 16, то есть применить в отношении Италии все экономические и политические санкции, включая или исключая войну, в зависимости от позиции дуче.

И тотчас же Иден требует закрытия Суэцкого канала и прекращения поставок нефти.

Лаваль пытается извернуться. В конце концов он отказывается взять на себя обязательство поддержать Англию в случае, если английский флот потерпит какой-либо ущерб в результате своих действий в Средиземном море. Он отказывает английскому флоту даже в праве пользоваться французскими портами.

Рим, 2 октября 1935 года.

Радио обращается с призывом к жителям Рима собраться на площади Венеции. Раздается звон колоколов.

На балконе появляется Муссолини. Он приветствует неистовствующую толпу.

– Чернорубашечники революции! Мужчины и женщины всей Италии! Итальянцы, рассеянные по всему миру, находящиеся за морями и за горами, слушайте! В истории нашей родины скоро пробьет торжественный час!

Толпа в экстазе вопит:

– Дуче… Дуче… Дуче!..

– Кому принадлежит Эфиопия? – кричит Муссолини.

– Нам… нам!.. – отвечает толпа.

– Мы проявляли терпеливое отношение к Эфиопии в течение сорока лет!..

– Довольно, смерть негусу! – отвечает толпа.

На следующий день, 3 октября, итальянские армии вторгаются на территорию Эфиопии. Это война!

Глубоко возмущенная мировая общественность громко выражает свое мнение: «На этот раз Лига Наций должна действовать. В противном случае вера в нее будет утрачена».

Вечером 10 октября Энтони Иден выглядит усталым. «Я очень опасаюсь, как бы в Англии не утомились от игры, которой предается французская дипломатия. Боюсь, не подготовились ли к отступлению на Даунинг-стрит… не следовало ожидать, что мы будем действовать одни».

В Лондоне, в окружении Болдуина, начинают высказывать предположение, что в ближайшие месяцы для Англии могло бы даже стать опасным, если бы она оказалась вынужденной слишком буквально толковать статью 16 Устава.

На следующий день, утром, сэр Сэмюэл Хор приглашает итальянского посла в Лондоне Гранди.

– Великобритания, – заявляет он ему, – не имеет никакого желания нападать на фашизм. Не в большей степени она испытывает желание прибегнуть к блокаде и тем более – к военным санкциям против Италии. В конечном счете, Англия весьма охотно пошла бы на заключение соглашения с дуче.

В Женеве сенсация!

Атмосфера в кулуарах Лиги Наций моментально изменяется. «Вы совершенно правы, – говорят английским делегатам, – вы не можете оказывать доверие министру, имя которого одинаково читается и с начала, и с конца: «Лаваль – лаваль!» (Laval – laval!)

Государственный министр Эррио чрезвычайно резко осуждает Лаваля:

«В течение ряда лет мы требовали проведения политики, соответствующей принципам Лиги Наций. Наконец, Англия соглашается с французской точкой зрения, и как раз в этот самый момент Франция изменяет свою позицию!»

Двадцать третьего октября Сэмюэл Хор произносит речь, в которой весьма сурово отзывается о Франции:

«Англия не забудет того, что если ее флот вынужден был отказаться от всяких действий в Средиземном море, а правительство Болдуина должно было изменить свою позицию в отношении итало-эфиопского конфликта, то это произошло потому, что Франция отказала Великобритании в поддержке, которую она должна была ей предоставить в силу статьи 16 Устава Лига Наций».

И Сэмюэл Хор с горьким упреком говорит в заключение:

«Если когда-либо придется снова столкнуться с подобным кризисом, то нынешний кризис по крайней мере принесет известную пользу, ибо он позволяет распознать, какие государства искренне преданы идее коллективных действий, а какие только заявляют об этом, а в действительности совершенно с ней не считаются».

В свою очередь, и английское общественное мнение обвиняет Францию в том, что она всегда видела в Лиге Наций лишь инструмент, созданный для того, чтобы защищать ее от Германии.

«На этот раз все кончено, – обмениваясь мнениями, говорят наши униженные и опечаленные делегаты. – Счастливый случай упущен… Англия вернулась к своей политике блестящей изоляции!»

Но в то время, как вопрос о применении весьма туманных санкций еще будет в течение некоторого периода официально обсуждаться, а Эфиопия будет пылать в огне войны, Совет Лиги Наций, без чьего-либо ведома, уполномочивает Пьера Лаваля и Сэмюэла Хора разработать в Париже и Лондоне «план раздела Эфиопии» – план, который оба министра обязуются, прежде чем он будет принят, передать на рассмотрение Лиги Наций. Этот план состоит в том, чтобы разделить Эфиопию на три части, причем дуче сохранит за собой те территории, на которых находились в то время его армии, то есть почти всю территорию страны.

В парижских салонах и в Академии рукоплещут Анри Беро, который повсюду заявляет и пишет:

«Лаваль проводит единственно разумную политику. Франция нуждается в союзе с Италией, и ей нет дела до Лиги Наций и Эфиопии».

«Италия не первая страна, нарушившая международные договоры! – заявляет в парламенте депутат от Нейи Кериллис. – Что сказали тем странам, которые нарушили их раньше Италии?»

Заместитель министра иностранных дел Англии Роберт Ванситтарт, упорно трудящийся в Париже над планом раздела Эфиопии, посещая салоны, заявляет: «В Лондоне теперь часто повторяют, что в конце концов… тем хуже для Эфиопии!»

Шестого декабря Сэмюэл Хор прибывает в Париж. В результате он достиг соглашения с Муссолини и Лавалем относительно плана раздела Эфиопии. Они поставят Лигу Наций перед свершившимся фактом. Но это предварительное соглашение между французами, англичанами и итальянцами должно быть тотчас же парафировано. А потом… тем хуже для негуса… пусть общественность возмущается, пусть протестует печать… пусть партии спорят… пусть Лига Наций неистовствует! Будет слишком поздно, чтобы изменить то, что произошло!