Михаил Кольцов - Испанский дневник

По радио объявлен порядок торжественного вступления фашистов в столицу. Генерал Мола, заместитель Франко, въедет в город на белом коне, дарованном для этой цели наваррской областной организацией «Рекете» – он остановится на центральной площади Пуэрта дель Соль, ему подадут микрофон, и он скажет только: «Я здесь». Затем он угостит иностранных журналистов кофе в старой кофейне на этой же площади.

Кроме всего прочего, это практично. Пуэрта дель Соль хотя и в центре, но очень близка к окраине. Мадрид имеет с юго-запада большую глубокую вдавлину. Стоит перейти через Сеговийский мост или миновать Северный вокзал – и до Пуэрта дель Соль остается несколько кварталов, меньше километра.

Началась, во французской, в английской, в советской печати, кампания за спасение беззащитного населения Мадрида от фашистских зверств. Всюду вспоминают кровавые погромы в Бадахосе, в Толедо. Чтобы умыть руки перед новой резней, Франко издал приказ об умеренности:

«Войдя в Мадрид, все офицеры колонн и служб должны принять серьезные меры к сохранению дисциплины и запретить всякие поступки, которые, являясь личными поступками, могут опорочить нашу репутацию. Если же они примут широкий характер, они могут создать опасность разложения войск и потерю боеспособности. Предлагается держать части в руках и избегать проникновения отдельных солдат в магазины и другие здания без разрешения командиров».

А правительство? Что делает оно? Об этом все спрашивают, никто не знает. Кабальеро по-прежнему уклоняется от какого бы то ни было решения. Он не согласен опубликовать воззвание к народу. Он ничего не разрешает эвакуировать из Мадрида. И он же, по словам многих окружающих его, склоняется к теории Асенсио, что дело не в Мадриде, что Мадрид нет смысла оборонять, что надо уйти с армией и дать сражение, оставив столицу.

Восемь тысяч фашистов по-прежнему пребывают в мадридских тюрьмах. Они открыто говорят о своем скором освобождении. Тюремный персонал уже лебезит перед ними. Они могли бы уже сейчас без труда рассосаться из тюрем, но считают это невыгодным – на улицах для них опасно.

Десять танков бродят весь день кругом Мадрида и почти непрерывной стрельбой, короткими контратаками тормозят наступление противника. Фашисты, без сомнения, считают, что здесь действует целая танковая бригада.

Около полудня Мигель Мартинес застал их на эстремадурской дороге. Машины стояли за обочиной шоссе, бойцы сидели на земле у танков и курили.

– Мы свистим, – сказал капитан. – Снарядов нет, мы уже израсходовали сегодня два боевых комплекта. Теперь никак не можем связаться с базой. Мы свистим.

Мигель взялся добыть снаряды – это оказалось очень хлопотливым предприятием.

База была все еще в оливковой роще у горы Ангелов, около Вальекас. Надо было проехать параллельно всей линии боя, петляя маленькими дорожками между большими магистралями. Шофер был бестолков и глуп, он знал местность хуже Мигеля. Пришлось въехать назад, в город, и по валенсийскому радиусу пробраться к горе Ангелов.

В роще уже стоял грузовик, полный снарядов, но не того сорта, какие были нужны танкистам. Пришлось разгружать и заново все нагружать, на это ушло еще пятнадцать минут.

Мигель заупрямился, он решил выиграть время и все-таки поехать напрямки, не через город. Он потом пожалел об этом. Езда превратилась в пытку. Никто не знал, куда и как ехать. На каждом перекрестке дорог прохожие говорили по-разному: либо что дальше уже фашисты, либо что дорога совершенно свободная. Нельзя было верить ни тому, ни другому: здесь могли быть и ошибки, и провокации. Мигель решил ехать, прислушиваясь и приглядываясь к направлению артиллерийского огня мятежников, – они вели его по всему фронту. Но и в этом не так легко было разобраться.

Шофер с грузовика и шофер легкового автомобиля спорили между собой. Они теряли друг друга из виду. Похоже было на то, что шофер со снарядами стремится удрать в город. Мигель решил пересесть на грузовик.

Но именно на самом открытом, на самом обстреливаемом куске шоссе он застрял. Что-то у него случилось в моторе. Черт его знает, что за человек! Вот нашел место, где застревать! Разрывы стали ложиться близко от машины. Надо же ухитриться здесь застрять! Одно попадание – весь грузовик со снарядами взлетит к чертовой матери на воздух. Надо же быть таким идиотом! Пусть бы застрял в другом месте, где-нибудь ближе или дальше. Что за идиот! Мигель и другой шофер стояли у грузовика и орали. Уж лучше бы поехать через город. Мигель думал о том, что танкисты уже два часа без снарядов. Связался с дураком шофером. Хоть бы он застрял где-нибудь за домом, тогда его не видно было бы…

Он уже хотел ехать за другим грузовиком, но машина вдруг пошла.

Они добрались до танкистов только через два с половиной часа.

– Долгонько! – сказал капитан. – А мы здесь свистим.

Он потушил сигарету и приказал разобрать боевые комплекты.

Они стояли примерно на том же месте, но рассредоточились. Артиллерия мятежников нашла их и обстреливала.

– Пощелкаем, – сказал капитан.

И танки опять пошли.

В пять часов пополудни, как всегда, заседал генеральный комиссариат. Мигель докладывал о борьбе с дезертирством. Предлагал проект создания центральной комиссии по борьбе с дезертирством. Провинциальных комиссий. Бригадных комиссий. Меры взыскания – от расстрела до общественного порицания, смотря по злостности отлучки. Оповещение альгвазилами на сельских площадях об односельчанах-дезертирах, предавших родину. Расклейка черных списков дезертиров. Нужны также листовки.

Его никто не слушал. Дель Вайо лежал на диване, тяжело больной. Бильбао перелистывал бумажки. Рольдан что-то писал. Анхел Пестанья смотрел на стену, глаза его были полны слез. Михе не было.

– Листовки! – сказал дель Вайо. Морщась, превозмогая боль, он тяжело перебрался к столу. Он взял толстый синий карандаш.

– Товарищ генеральный комиссар, – сказал Мигель. – Вы знаете, со вчерашнего дня у нас уже есть немного истребительной авиации. Завтра она появится над столицей. Командир эскадрильи просил изготовить ему листовки для сбрасывания, успокоительные обращения к населению Мадрида.

– Замечательно! – сказал дель Вайо. – Я тотчас же напишу. Это просто замечательная идея со стороны командира эскадрильи! Очень правильно, что мы это сделаем. Я прошу вас не расходиться, я тотчас же напишу. Просто превосходная идея! Не уходите, пожалуйста!

Никто не собирался уходить. Идти было некуда. Все позавидовали Вайо, что он будет писать листовку. Его толстый синий карандаш быстро мелькал по бумаге. Он откладывал в сторону исписанные восьмушки. Он писал очень крупно, на каждый листок приходилось не более десяти слов.