Чеслав Милош - Азбука

Из-за необычного характера Коженевского наши приятельские отношения так никогда и не переросли в более близкую дружбу. Мы даже не перешли на «ты». Язвительный, немного сухой, он подходил на роль начальника, и я оказывал ему уважение. Его довоенные театроведческие поездки во Францию сильно на него повлияли. Он был рационалистом восемнадцатого века, а в своем столетии — социалистом, близким к ППС. Все эти послевоенные дискуссии о реформе польского театра, чтобы освободить режиссеров и актеров от коммерческих забот, — везде он подавал свой энергичный и бескомпромиссный голос.

Коженевский — часть истории польского театра, и как организатор, и как режиссер. Но сегодня его имя знают лишь специалисты, и в будущем это не изменится. Я же пишу о нем в полной уверенности, что через какое-то время этот человек театра будет признан великим в ином своем воплощении. В конце жизни он записал свои приключения — узника лагеря в Освенциме, затем спасителя варшавской Университетской библиотеки после прихода советских войск и, наконец, делегата и сыщика в погоне за книгами, вывезенными немцами. Записи эти были впервые изданы под скромным заглавием «Книги и люди» в 1989 году, переизданы в 1992-м. Так вот, рационалистическая закалка этого поклонника писателей восемнадцатого века породила замечательную, экономную в средствах и строгую прозу. Поскольку реальность выходила за пределы вероятного, точно переданные детали можно принять за сюрреалистические идеи — например, мальчик в мундире гитлерюгенда, сын коменданта Освенцима, муштрующий своего младшего братишку, или безуспешные попытки предостеречь советских солдатиков, которые дорвались до банок с препаратами в формалине и выпили его, а на следующий день их пришлось хоронить. Или поезд, груженный военными трофеями, — одними часами, тикающими и бьющими, каждые в своем ритме. Такого бы никто не придумал, и проза Коженевского запечатлела неповторимые детали великой истории. Правдивость этой прозы превосходит даже описания, на которые решился Тадеуш Боровский, ибо в ней нет садомазохистского наслаждения. Она попадет в учебники и станет неотъемлемой частью польской литературы.

Летом 1949 года в Оборах [281] Оборы — деревня недалеко от Варшавы. В расположенном там дворце начиная с послевоенных времен находится Дом творчества Союза польских литераторов. на сессии, посвященной театру, Коженевского осуждали за «нереалистические» костюмы к спектаклю Сухово-Кобылина «Смерть Тарелкина». Громче всех кричал партийный босс по имени Ежи Панский [282] Ежи Панский (1900–1979) — публицист и переводчик, партийный деятель, в описываемое время председатель издательского кооператива «Чительник». . Я взял слово, и мне казалось, что я пытаюсь защитить режиссера, но такая защита была для него еще менее удобна, чем нападение, и в беседах с Малгожатой Шейнерт [283] Речь идет о книге «Слава и бесчестье. С Богданом Коженевским беседовала Малгожата Шейнерт» («Sława i infamia. Z Bohdanem Korzeniewskim rozmawiała Małgorzata Szejnert», Kraków 1992). он сказал, что больше всего ему досталось от меня. Мне очень жаль. Ему удалось отвести от себя обвинения в «гротеске», показав иллюстрации эпохи Николая I. Именно так и выглядели мундиры и шляпы тогдашней царской полиции.

Я мог бы написать о нем целую книгу, но мне неохота. Впрочем, об этой организации, прозванной «либеральным подпольем», уже есть книги. Это был важный эпизод «холодной войны». Дело в том, что до войны Нью-Йорк был очень марксистским, и троцкисты грызлись там со сталинистами. После начала войны американская разведка УСС (Управление стратегических служб) привлекла немало нью-йоркских левых из числа так называемых NCL, то есть «Некоммунистических левых», которые понимали значение идеологии, особенно в Европе. Сразу после войны проникновение коммунизма в европейские умы не волновало никого, кроме них. Вскоре сотрудники сменившего название УСС оказались в ЦРУ и получили возможность действовать. Однако инициатива по организации в 1950 году в Западном Берлине конгресса антикоммунистов принадлежала Артуру Кестлеру, который в тридцатые годы был коммунистическим деятелем из команды знаменитого Вилли Мюнценберга [284] Вилли Мюнценберг — см. статью «Борейша, Ежи». . Кестлер работал в центре Мюнценберга. Теперь, в Париже, после ухода из партии он подал идею создать подобный центр, но с демократической идеологией. Его поддержали Мелвин Ласки и другие ньюйоркцы. После съезда в Берлине решено было разместить штаб-квартиру центра в Париже и использовать французское название. Итак, le Congrès был творением умов, прошедших через марксизм, ревизионизм и троцкизм, — только такие умы понимали весь ужас сталинской системы, ибо на Западе только им хотелось наблюдать за происходящим в СССР. Короче говоря, Конгресс создали в основном еврейские интеллигенты из Нью-Йорка. Юзек Чапский и Ежи Гедройц участвовали в учредительном съезде в Берлине, поэтому мое знакомство с Конгрессом состоялось довольно рано.

Тогда никто не знал, кто финансирует Конгресс. Ходили слухи о крупных бизнесменах, и они действительно приезжали, но в 1966 году, когда открылась правда о ЦРУ, оказалось, что фирмы были подставными. Впрочем, в Париже Конгресс действовал с таким размахом, что запах больших денег чувствовался за версту, и французы, совершенно ослепленные своей ненавистью к американцам, успешно его бойкотировали.

Сегодня, спустя годы, можно сказать, что «либеральное подполье» было полностью оправданно и необходимо. Оно было единственным противовесом советской пропаганде, на которую тратились астрономические суммы. Конгресс издавал отличные журналы на основных европейских языках: «Прёв» [285] Журнал «Прёв» (франц. «Preuves») — «Доказательства». в Париже под редакцией Франсуа Бонди (швейцарца); «Энкаунтер» [286] Журнал «Энкаунтер» (англ. «Encounter») — «Схватка». в Лондоне и «Квадрант» в Австралии; «Темпо презенте» [287] Журнал «Темно презенте» (итал. «Tempo Presente») — «Настоящее время». под редакцией Иньяцио Силоне [288] Иньяцио Силоне (настоящее имя Сегондино Транквилли, 1900–1978) — итальянский писатель, публицист, политический деятель социалистической ориентации. и Николы Кьяромонте в Риме; «Монат» [289] Журнал «Монат» (нем. «Der Monat») — «Месяц». по-немецки; «Куадернос» [290] Журнал «Куадернос» (исп. «Cuadernos») — «Тетради». по-испански. В эту сеть хотели включить и «Культуру», что избавило бы ее от финансовых проблем, но Гедройц отказался.

Я был слишком ощетинившимся, разбитым, подозрительным и прежде всего бедным, чтобы хорошо чувствовать себя в этой компании. Бедность очень точно подмечает жировую ткань, которой обрастают богатые, а в те времена американцы с хорошими зарплатами были в Париже богачами. Возможно, сегодня я был бы более справедлив к Майклу Джоссельсону, от которого все зависело. Мне не нравились его самоуверенность и его сигары. Они не отдавали себе отчета в своих ошибках, одной из которых, несомненно, было устройство роскошных офисов в самом дорогом районе Парижа, на авеню Монтень. Чтобы получше объяснить, почему мои отношения с Конгрессом были лишь мимолетными, нужно добавить, что мне отказывали в американской визе. Конгресс не был за это в ответе, но все же.