Чеслав Милош - Азбука

Здесь ее судьба начинает переплетаться с моей. Летом 1949 года мы бродили по Парижу, куда я заехал по дороге из Америки в Польшу. У Нели был богатый опыт жизни впроголодь. За какие-то гроши она снимала комнату в знаменитом вертепе художников Сите-Фальгюйер и подрабатывала в отделении Польской академии знаний [348] Польская академия знаний (далее ПАЗ) — научное учреждение, основанное в Кракове в 1872 г. После Второй мировой войны власти ПНР закрыли ПАЗ, передав всю ее собственность Польской академии наук. Восстановить академию удалось лишь после 1989 г. у своего бывшего преподавателя профессора Вендкевича [349] Станислав Вендкевич (1888–1963) — историк литературы, языковед, публицист. После войны руководил научным отделением ПАН и ПАЗ в Париже. . Однако ее любил и поддерживал тогдашний посол Ежи Путрамент, обещавший ей место преподавательницы польского в Лионе. В моей дружбе с ней не было эротического подтекста. Человек, с которым можно было совершенно открыто говорить о политической ситуации в Польше, был для меня чрезвычайно ценен. Эти несколько недель в Париже связаны у меня с Нелей, Тиграми (то есть Кронскими) и приемами в посольстве.

Еще Неля терпеливо исполняла обременительные обязанности моей наперсницы, когда осенью 1950 года я оказался в Париже, получив назначение на должность первого секретаря посольства, что было страшной ловушкой. После того как я побывал в Польше, у меня не осталось никаких иллюзий, и поездка на рождественские каникулы стала серьезной проблемой. Ехать или не ехать? Выпустят обратно или не выпустят? Во время наших встреч в кафе за нами следили — мы думали, что УБ, но, кажется, это была французская Sûreté [350] Sûreté Nationale — Главное управление национальной безопасности ( франц .), французская служба безопасности и контрразведки. . Неля считала, что ехать не надо, — слишком большой риск. А когда я, еле живой, все-таки вернулся, помогала мне устроить побег в Мезон-Лаффит. Дружба со мной, о которой в посольстве знали, стоила ей места в Лионе. Хуже того, вскоре эмигрантский «Дзенник польский» написал, что она — бывшая секретарша Путрамента, а ее работодатель, профессор Вендкевич, — коллаборационист, хотя он был связан с «реакционной» Академией знаний и в Париже чувствовал себя весьма неважно. Впрочем, в этой статье сообщалось и о подозрительной левацкой группе, в которую якобы входили Неля, Милош, «Культура» и т. д.

В Париже Неля бедствовала. Когда она приезжала к нам в Бри-Конт-Робер, я чувствовал, что несу ответственность за ее проблемы. Поэтому, получив предложение преподавать польский в Бордо и рассчитав, что зарплата там слишком мала, чтобы содержать семью, я уступил эту должность (не контролировавшуюся посольством) ей. Она отправилась туда в 1955 году — потеряла Лион, зато приобрела Бордо. И жила там до самой пенсии вместе с мужем Янеком Улятовским, который преподавал немецкий в лицее.

В старости на свои сбережения и немецкую компенсацию они купили домик в Ментоне [351] Ментон — курортный город на Лазурном Берегу в 30 км от Ниццы. , и я, американский профессор, имевший право отдыхать все каникулы, почти каждое лето приезжал к ним.

Болек и Неля были для меня как семья, и впоследствии я перенес свои чувства на Дунку.

Происходила из семьи американских миллионеров (производителей ветчины «Армстронг»). Изучала в Вене психиатрию. В каком-то смысле принадлежала к поколению так называемых expatriates — американских художников и писателей, переселившихся из тупой Америки в более культурную Европу. У нее были связи с богемными кругами — например, ее другом был английский поэт Стивен Спендер [352] Стивен Спендер (1909–1995) — британский поэт, прозаик и эссеист. . Ее пребывание в Вене совпало по времени с приходом к власти Гитлера и аншлюсом Австрии. Она включилась в подпольную деятельность и ездила в качестве курьера с опасными заданиями. Американская прокоммунистическая писательница Лилиан Хеллман (та самая, о которой Мэри Маккарти сказала, что у нее лгут даже запятые [353] Речь идет о воспоминаниях Лилиан Хеллман. ) использовала приключения Мюриэл в романе «Джулия», якобы основанном на подпольной деятельности ее подруги. По этому сценарию был снят фильм «Джулия».

В Вене Мюриэл сотрудничала с Йозефом Буттингером, социалистом, сыном тирольских крестьян. Она вышла за него замуж, после чего молодая семья переехала в Америку, где Буттингер пользовался привилегиями мужа очень богатой жены, вдобавок работавшей по профессии — психиатром.

В пятидесятые годы Буттингеры часто бывали в Париже и устраивали пирушки для круга своих друзей. В этот круг входили Спендер, приезжавший по такому случаю из Лондона, и Ханна Бенцион [354] Ханна Бенцион — см. статью «Бенцион, Ханна». , которую Мюриэл очень ценила и окружала заботой — возможно, из-за ее венского происхождения. Нас с Янкой Бенцион тоже ввела в этот круг. Буттингер занимался тогда политической деятельностью, связанной с Вьетнамом. Он совещался со многими вьетнамскими эмигрантами и политиками Южного Вьетнама, но я не могу вспомнить, кого он поддерживал. Кажется, некоторое время он был сторонником диктатора Зьема [355] Нго Динь Зьем (1901–1963) — первый президент Республики Вьетнам, убитый в результате военного переворота. . Кроме того, он написал толстый том, посвященный истории Вьетнама.

Поселившись в 1934 году в пансионе мадам Вальморен на рю Валетт, прямо возле Пантеона, я застал там Надю Ходасевич, носившую двойную фамилию после непродолжительного брака с польским художником Грабовским. Надя, голубоглазая и широкоскулая русская женщина, происходила из семьи эмигрантов, которые после революции уехали в Польшу. Она училась в варшавской Академии художеств.

Парижский пансион описывался во французской литературе так часто, что стоит сказать несколько слов о нашем. Он был предназначен для людей с небольшими доходами, студентов, мелких чиновников, и источал миазмы бедности и скупости. Жильцы получали комнату и ужин, который ели вместе, в столовой, медленно вкушая ритуальные три блюда, старательно разделенные на миниатюрные порции. Часто мы ели coupe de lentilles, то есть чечевичную похлебку. Хозяйка, мадам Вальморен, была мулаткой с Мартиники, а моими соседями были несколько студентов, несколько почтовых чиновников, Надя и пан Антоний Потоцкий.

Потоцкий — не из знаменитой аристократической семьи, — некогда известный критик, написал историю литературы «Молодой Польши» [356] Имеется в виду «Современная польская литература» А. Потоцкого. , книгу довольно странную и забытую еще в межвоенном двадцатилетии. Он приехал в Париж в качестве журналиста, застрял там, состарился, семьей так и не обзавелся и зарабатывал на жизнь, выполняя какие-то нерегулярные заказы польского посольства. Надя заботилась об этом одиноком ворчуне с пышными седыми усами и совершенно бескорыстно проявляла к нему большую доброту. Хотя Надя хорошо говорила по-польски, после развода ее ничто не связывало с Польшей, зато она часто рассказывала о своих оставшихся в России братьях, показывала их письма и с восторгом отзывалась о социалистическом государстве.