Николай Шубкин - Повседневная жизнь старой русской гимназии

Впрочем, пока этого не сказывается. Некоторые ученицы сами заговаривали со мной уже после этого инцидента. А одна (капризная и самолюбивая Т.) попросилась даже прийти ко мне вечером за какими-то разъяснениями по логике. Вечером она действительно пришла, но оказалось, что эта способная девица, получив почему-то 2, не стала совсем заниматься по педагогике и ничего не записывала из того, что я говорил в классе. И вот теперь, за 2 дня до репетиций, она пришла с тем, чтобы я рассказал ей то, что говорил в классе. Пришлось просидеть с ней целый час (хотя у меня было много и своей работы). Я говорил ей разные определения и т.п., а она записывала. По окончании же всего этого ушла, даже не поблагодарив меня.

11 декабря

Сегодня день репетиции по педагогике. Спрашивал я, действительно, как обещал. Отвечали в общем ладно. Но двое (и в том числе Т.) совсем не могли ответить и получили 2. Впрочем, существенного значения это для них не имеет, так как балл за репетицию считается наравне с четвертными.

Две же двойки вышло у меня и на репетиции по грамматике, так как наименее способные девицы, запустив занятия, не успели уже догнать и поражали на репетиции отсутствием даже таких сведений, которые необходимы в самых первых классах гимназии. Поэтому на тонки мои специалистки, видимо, не обижаются.

Из географичек же одна, получившая на репетиции 2, винит в этом преподавателя, который будто бы плохо спрашивает, и потому совсем оставляет гимназию.

20 декабря

Сегодня вечером назначен совет. Поэтому во всех классах шло лихорадочно быстрое спрашивание. Надо было переспросить многих неспрошенных, особенно у кого сомнительные баллы; а там некоторые желали исправляться и т.п. Особенно много возни было в VI классе. Сегодня я раздал им последнюю классную работу, которая оказалась написанной (главным образом со стороны орфографии) очень плохо: больше половины неудовлетворительных баллов. Поэтому у многих оказались баллы сомнительные (2 и 3 и т.п.). Необходимо было всех таких переспросить. Спрашивал все время: и в урок, и в большую перемену и даже после 5-го урока. Под конец этого шестичасового спрашивания и ученицы, видимо, утомились, да и я уже плохо соображал; а тут нужен был свежий ум, так как требовалась свежая оценка их знаний цифрами. В результате, поставив одним тройки, а другим двойки, я и сам не был вполне уверен в точности своих оценок.

Во время совета все педагоги уже предвкушали близость отдыха, слушали невнимательно и спешили отделаться поскорее. Во время перерыва пошли в другую комнату, где была зажжена небольшая елка (силами некоторых учительниц и классных дам). У подножия ее красовались кипы тетрадей, а на ветвях висели небольшие подарки каждому из нас с соответствующими шутливыми надписями.

21 декабря

Хотя совет уже прошел, но я надеялся сегодня еще переспросить некоторых учениц, которым вышли двойки, т<���ак> к<���ак> директор разрешил исправлять и после совета. Но в VI классе из двух намеченных мной (в оценке которых я сомневался) пришла только одна. Исправлять одну и не исправлять другую было бы несправедливо. Поэтому я не стал спрашивать и ее. Настоящих занятии сегодня уже не вел. В V классе читал рассказ Чирикова «Ранние всходы»; в VI читали стихотворение Жуковского; а в VIII — статью «Учитель-художник» (о Шарельмане — идеальном народном учителе). В V классе, хотя и выходят у нас иногда трения — вследствие взаимной непривычки, — однако расстались мы дружно. VI класс тоже не обиделся на многочисленные двойки за сочинения и 7 четвертных двоек, так как, видимо, сознает их справедливость. Поэтому встретили меня очень весело, говорили о предстоящих увеселениях и обещали приехать ко мне маскированными (ряжеными — В.Ш.). В VIII же классе, хотя, по-видимому, с интересом слушали статью, однако чувствовалась какая-то отчужденность, и расстались довольно холодно. Очевидно, все эго следствие моей несдержанности, так как одна из учениц (та самая Б-ва, которая и раньше делала мне замечания) выражала мне в лицо свое недоумение, почему я поставил двойки не в день ответа, а лишь тогда, когда рассердился. На этот раз она, без сомнения, нрава. И хотя я возражал, но в глубине души не мог с ней не согласиться и укорял себя за то, что не мог до конца репетиций продолжить своего снисходительного отношения к ученицам.

22 декабря

Сегодня вместо занятий происходила раздача свидетельств с баллами, и к 12 часам гимназия уже совсем опустела. Теперь можно будет хотя немного отдохнуть и почитать, так как в течение полугодия почти единственной литературой, которой я занимался, были ученические сочинения. Даже на чтение педагогических журналов и книг по своей специальности приходится смотреть как на роскошь, которая доступна только в такое время, как каникулы. Но и тут первое время как-то не тянет читать ничего серьезного. Ум, интенсивно работавший в одном направлении, не может сразу направиться в другую сторону. А вследствие утомления в свободные минуты скорее тянет к какой-нибудь легкой книжке, чем к серьезным научным трудам.

3 января

Вчера вечером была у меня компания замаскированных гимназисток VI класса, и в том числе многие из получивших 2 за последнюю четверть. Я скоро узнал большинство из них. А они, поболтав некоторое время со мной и другими гостями, отправились дальше. Вообще никакой враждебности из-за двоек заметно не было. Ученицы в этом отношении, насколько я замечал, по большей части считаются не столько с самим баллом, сколько с его справедливостью пли несправедливостью, как они ее понимают, и за неудовлетворительный, но заслуженный балл, не сопровождающийся со стороны учителя гневом, не сердятся. Родители в этом отношении хуже. Один из них, например, разъезжая с визитом «в подпитии», выражал свое недовольство на поставленный его дочери балл. А между тем эта девица уже с V класса поражает меня своей безграмотностью и слабым развитием, никаких стараний исправить свою орфографию она не прилагает; книг, кроме обязательных, тоже не читает, что признают и ее домашние. И когда в результате получается 2, отец не находит ничего лучшего, как обвинить в этом учителя. И таких отцов, не обращающих на своих детей никакого внимания и ожидающих, что все за них сделает школа, сколько угодно даже среди интеллигентных людей. Не раз, например, выяснялось, что ученицы оказывались без самых необходимых книг: Пушкина, Гоголя и т.п., которых не имеется у них дома, хотя отец с высшим образованием и обладает целой коллекцией учащихся детей. Один отец, дочери которого отличались своей безграмотностью, наводил раз при мне критику на школу; но при этом оказалось, что он никогда не заглядывал в письменные работы своих дочерей, хотя они почти каждый год получали из-за этого переэкзаменовки. Какое же право имеют такие родители, у которых нет даже простого интереса к умственному развитию детей, требовать невозможного от школы — требовать, чтобы она знала индивидуальность каждого ребенка и руководила им не только в классе, но и дома?