Николай Шубкин - Повседневная жизнь старой русской гимназии

16 января

Когда утром пришел в гимназию, коллеги встретили меня ошеломляющей новостью: Б-ский послал законоучителю П. официальную бумагу об отречении его от обязанностей и сегодня ищет уже, кем заменить его. В бумаге ссылка на министерский циркуляр от 1903 г., предоставляющий председателю право преподавателей «явно негодных по педагогической несостоятельности» и манкирующих своими обязанностями «после предупреждения» устранять от должности. Ничего подобного в данном случае не было. Священник П. был одним из исправнейших педагогов; притом это человек высокообразованный (единственный в нашем городе священник с высшим образованием) и гуманный. О преподавании его Б-ский почти не имел даже и понятия, т<���ак> к<���ак> был на его уроке всего один раз, да и то в первом классе. Никаких замечаний ни от Б-ского, ни от предыдущих председателей П. не получал. Таким образом, указанный Б-ским циркуляр сюда совершенно не подходит. Поступок его явно незакономерный, настоящий акт произвола, продиктованный нескрываемым чувством мести. Теперь не смей, значит, не только председателю возражать, но даже его временницам.

Ну и времена!

1 7 января

Увольнение законоучителя произвело в городе сильное впечатление. Все этим возмущены и осуждают Б-ского. Среди учениц, любивших «батюшку» за его гуманное отношение, началось было брожение. На молитве, где его уже не было, ученицы подняли демонстративный кашель. Некоторые готовы были агитировать и за более активные выступления, но сам П. упросил их успокоиться, т<���ак> к<���ак> это повредит и им и ему. Теперь хотят зато поднести ему какой-нибудь подарок. Был, например, разговор об этом в V классе, где одна бойкая и умненькая девочка 3. заявила, что если за это будут преследовать учениц, то она возьмет всю вину на себя, и пусть ее исключают. IL, конечно, тоже начал действовать со своей стороны: послал телеграмму и письменное объяснение в округ. В его судьбе приняли горячее участие и другие прикосновенные к гимназии лица: церковный староста послал телеграмму архиерею, а председатель попечительского совета — окружному начальству. Но пока что выяснится, время идет. Занятия по закону Божию прекратились, церковь стоит без священника. Да и удастся ли еще реабилитировать себя пострадавшему? Ведь Б-ский может сочинить о нем что угодно, уволенный же педагог даже не знает, в чем его обвиняют. Невольно позавидуешь настоящим преступникам, которым известен обвинительный акт, которых наказывают только по приговору суда, которые имеют право на защиту. И в таком бесправном положении находятся лица, состоящие на государственной службе; лица, которым вверяется дело воспитания будущих граждан!

19 января

Педагоги ходят как в воду опущенные; пропадает всякая охота работать. И только Б-ский чувствует себя именинником. Такой же франтоватый костюм, полужокейского, полувоенного образца; тот же гордый вид и надменное бритое лицо! Он знает, что по нынешним временам можно делать что угодно, надо только зачислить себя в рать черных патриотов. И он, провоцируя учителей и учениц и нарушая на каждом шагу законы, укрепляет под собой почву, с другой стороны. В последние дни он делает визиты видным здешним «союзникам», откровенно говорит им, что разгонит из гимназии по крайней мере 6 человек педагогов, и все это прикрывает «патриотическими» целями. Да, науку «неофициальной субординации» он вполне постиг! Бесцеремонное же попирание законов тоже одно из лучших средств для создания себе карьеры.

20 января

И с другой стороны тоже удар! Ученицы VI класса, которых уже давно настраивает против меня классная дама В-ва, пожаловались Б-му, что я редко их спрашиваю, вследствие чего ученицы, получившие двойки за письменные работы, часто получают 2 и за четверть; говорили также, что я несправедливо отношусь к Б-вой. Б-ский поэтому сделал мне замечание. Но всего больнее то, что инициаторами в данном случае явились сами ученицы.

21 января

Сегодня пришла подавать прошение о выходе из гимназии ученица VII класса П-на. Это малоразвитая и довольно ленивая девица, поражающая своими нелепыми и безграмотными сочинениями, уже второй год сидит в VII классе. В первое полугодие она опять ничего не делала и получила за обе четверти 2 по словесности. Я советовал ей хотя в это полугодие усиленно заняться; но брать репетитора она не хотела, т<���ак> к<���ак> родители будут ворчать на такую трату, да притом еще и без всякого ручательства. Сестра же ее (учительница народной школы), с которой я тоже советовал ей позаниматься, сказала мне, что П-на сама не хочет работать. На днях у них вышла семейная сцена из-за ее постоянных гуляний. На попреки родителей она заявила, что совсем не будет учиться, и пришла сегодня с заявлением о выходе. Б-ский же, узнав от своей «наперсницы» В-вой, что П-на выходит «из-за русского языка», велел ей взять заявление назад, сделал мне внушение, что я допустил такую малоподготовленную ученицу до VII класса, и заявил, что он сам будет ее репетировать. П-ной самой это неприятно. «Теперь и все подруги станут смотреть на меня как на ученицу директора», — недовольно говорила она мне. Я лично тоже думаю, что это просто одно из средств подсидеть меня как учителя русского языка. Есть, конечно, тут и желание порисоваться своей добротой. А в общем все это опять весьма неприятно.

22 января

Сегодня Б-ский начал «заниматься» с П-ной. Выпытывал у ней, что мы проходили, какие темы им даны и т.п. Поболтал с полчаса насчет некоторых ее ошибок, ничего не задал, не дал никаких указаний для самостоятельной работы. И все дело этим окончилось. Для исправления П-ной такие уроки, конечно, ничего не дадут. Но для целей Б-ского кое-что дать могут. И притом будет, конечно, опять немало столкновений у меня с ним из-за этой девицы. Теперь придется считаться кроме фавориток из учительниц и с фаворитками из учениц. Этого еще не хватало!

А отношения у меня с Б-ским и так весьма натянутые. Вчера вышло опять столкновение из-за пробных уроков. Всегда подчеркивая, что на этих уроках он не обязан бывать, тут, когда я заявил ему, что будет урок завтра, Б-ский вдруг вломился в амбицию, сказал, что это для него неудобный день и потребовал перенесения урока на послезавтра. Между тем послезавтра у меня уроки начинаются с четвертого, а тут пришлось бы ради пробного приходить еще на первый. Притом и материал, назначенный на завтра, должен был давать еще 4 дня назад, и откладывать его дальше не было возможности. Я изложил Б-скому все это, но он упрямо стоял на своем. На этот раз и я решил не сдаваться. Задал категорически вопрос (в присутствии начальницы и председателя попечительского совета): «Все-таки можно сделать завтра?» — «Как хотите», — буркнул Б-ский, и я решил сделать по-своему. Председатель же, уходя из гимназии, даже не простился со мной несмотря на то, что в прихожей были в это время и учительницы. Наверное, сегодня же вечером напишет на меня донос. А может быть, поступит так же, как с законоучителем. Ведь и его «вина» не больше моей!