Владимир Новиков - Пушкин

Стол в зале для чтения накрыт на восемьдесят персон. Тут, как потом вспомнят современники, «и обиженные, и обидчики». Не обходится и без агентов-доносчиков. Звучат тосты за здоровье Государя императора, потом за звезд российской словесности: Крылова, Жуковского, Пушкина, Дмитриева, Батюшкова, Гнедича. Присутствуют Вяземский, Гоголь, Владимир Одоевский, Плетнев, Сенковский… Знаменитый графоман граф Хвостов тоже тут. Кстати, после того, как выпили за Крылова, великий баснописец захотел провозгласить тост за Пушкина, но его остановили: следующим должен быть Жуковский, а Пушкин уж потом.

Пушкин весел и оживлен. Сыплет остротами. Замечает, что цензор Василий Семенов (в прошлом лицеист) сидит между двумя редакторами официозной газеты «Северная пчела», Фаддеем Булгариным и Николаем Гречем. И кричит, сидя в отдалении: «Ты, брат Семенов, сегодня словно Христос на горе Голгофе!». То есть между двумя разбойниками. Общий смех, и сам же Греч шлет остроумцу воздушный поцелуй. Булгарин, однако, в очередной раз затаит злобу.

Нет мира между литераторами, но такие временные перемирия возможны.

А одного из «разбойников» — Греча — Пушкин потом попробует привлечь к собственному проекту — изданию газеты «Дневник». В конце мая он получит на это устное разрешение Бенкендорфа. Хочется посостязаться с «Северной пчелой», имеющей 10 тысяч подписчиков и приносящей не меньше 80 тысяч годового дохода. В сентябре даже будет изготовлен макет. Но потом Пушкин сам охладеет к затее издания в проправительственном формате. Медийный бизнес требует особенной деловой хватки, некоторой доли житейского цинизма. Среди пушкинских дарований такового не имеется.

XXVI

Новый 1833 год Пушкины встречают на новой квартире, которую снимают с начала декабря. Дом Жадимировского на Большой Морской, угол Гороховой улицы. В двух шагах отсюда — дом княгини Голицыной, куда Пушкин поселит старую графиню в «Пиковой даме» и отправит к ней непрошеным гостем Германна.

В январе Пушкин становится академиком 1. Выдвинул его кандидатуру Александр Шишков — тот самый адмирал, потом министр народного просвещения. Основатель «Беседы любителей русского слова». Как убежденный арзамасец, Пушкин еще в лицее дразнил Шишкова эпиграммой, а много лет спустя, описывая в восьмой главе «Онегина» вышедшую замуж Татьяну, послал ему неожиданный привет по поводу непереводимого французского речения: «Она казалась верный снимок / Du comme il faut... (Шишков, прости: / Не знаю, как перевести.)». «Комильфо», как мы теперь видим, стало русским словом.

Шишков простил. Он ценит в зрелом Пушкине чистоту языка и ясность смысла. После выборов (Пушкин получил 29 голосов из 30, вместе с ним прошли в академики Михаил Загоскин и Павел Катенин) Шишков подписывает Пушкину диплом.

Нельзя сказать, что на Пушкина сие событие производит сильное впечатление. Побывав на академическом собрании, он скептически оценивает качество поданного угощения (водка и винегрет) и желает академии нанять хорошего повара и закупать французские вина.

В литературной работе Пушкина в это время пересекаются три романные дороги: «Евгений Онегин», «Дубровский», «Капитанская дочка».

Роман в стихах Пушкин готовит для книжного издания. Приходится уступить его Смирдину за 12 тысяч да еще с обязательством не печатать его нигде в течение четырех ближайших лет. Условия жесткие. Книга выйдет 20 или 21 марта, а пока автор дописывает свои примечания к роману (они не «дополнение», а неотъемлемая часть текста), включает в него «Отрывки из Путешествия Онегина». Произведение приобретает целостность и в то же время открытость:

Блажен, кто праздник Жизни рано

Оставил, не допив до дна

Бокала полного вина,

Кто не дочел Ее романа

И вдруг умел расстаться с ним,

Как я с Онегиным моим.

Роман есть Жизнь, а Жизнь есть роман. Такое художественное уравнение — высшая точка в развитии отечественной словесности. Повторить этот подвиг в стиховой форме невозможно, а русский прозаический роман с тех пор неминуемо оглядывается на «Евгения Онегина». Тип главного героя — сомневающегося и ищущего, тип героини — цельной и развивающейся женственной натуры, открытость финала — все это наше русское романное «ноу-хау».

А тогда, в начале 1833 года, приближаясь, по дантовскому счету, к пункту «nel mezzo del cammin di nostra vita» («земную жизнь пройдя до половины»), романист Пушкин решает: куда идти дальше?

Начатый сюжет о Дубровском динамичен, но сам тип «благородного разбойника» неминуемо приведет к однозначному финалу. Либо добро восторжествует и зло будет наказано, либо герой потерпит поражение (обдумывался вариант, при котором героя сдает полиции один из его людей). Оба варианта, конечно, далеки от той многозначной модели Романа Жизни, что явлена в главном труде Пушкина.

«6 февр.» — такая дата стоит под законченной частью рукописи. Пушкин больше к ней не вернется. Текст впервые опубликован в 1842 году, издатели дадут название «Дубровский». Последняя фраза рукописи «По другим сведениям узнали, что Дубровский скрылся за границу» — эта последняя фраза станет финалом, сюжетное многоточие превратится в точку. Произведение станет чтением «для детей и юношества», будет изучаться в школе.

А 31 января уже намечен план другого романа: «Шванвич за буйство сослан в гарнизон. Степная крепость — подступает Пуг<���ачев>…». Это придуманная еще полгода назад завязка будущей «Капитанской дочки».

Для написания этой вещи потребуется большая работа с источниками, с архивными документами. И Пушкина такая перспектива привлекает.

XXVII

Мало кто видит эту погруженность в работу. Молва представляет совсем иной образ поэта. Вот фрагмент письма Петра Плетнева Жуковскому, пребывающему в Швейцарии: «Вы теперь вправе презирать таких лентяев, как Пушкин, который ничего не делает, как только утром перебирает в гадком сундуке своем старые к себе письма, а вечером возит жену свою по балам, не столько для ее потехи, сколько для собственной».

Это пишет, заметим, человек, которому адресовано открывающее текст «Онегина» посвящение: «Не мысля гордый свет забавить, вниманье дружбы возлюбя…». По-видимому, с его слов и Гоголь сетует в письме к знакомому: «Пушкина нигде не встретишь, как только на балах. Там он протранжирит всю жизнь свою, если только какой-нибудь случай, и более необходимость, не затащут его в деревню».

Причина проста: многим просто не хватает внимания со стороны более чем занятого Пушкина, и эта вполне понятная обида творит миф о Пушкине как о завсегдатае балов, как об азартном «тусовщике», говоря современным словечком.

А двадцатилетняя Наталья Николаевна спешит отвести душу, пока новая беременность не заточит ее дома. Огромный успех на бале-маскараде имеет она в костюме жрицы Солнца. К ней подходит с комплиментами августейшая чета, и император объявляет ее царицей бала.