Бен-Цион Динур - Мир, которого не стало

Я спросил его однажды, почему он бросил занятия теологией, уважаемую должность с хорошим заработком и пошел изучать классическую филологию? Он ответил мне: «Знаешь, чтобы быть пастором, нужно как минимум верить в Бога…»

Итак, я посвящал довольно много времени изучению римской истории. Особенно интересовали меня два периода: во-первых, Рим после Второй Пунической войны и проникновение Рима на восток и, во-вторых, переход от республики к империи и гражданская война. Эти темы я изучил достаточно капитально.

Даже тему для своей диссертации я выбрал по римской истории: «Иностранные делегации в Риме после Второй Пунической войны». Работе над этой темой я посвятил все летние каникулы 1913 года: сидел в берлинской библиотеке, просматривал, читал, анализировал литературные источники – и в конце того же лета Тойблер, с которым я все это время состоял в переписке, сообщил мне, что в «Юбилейном сборнике» Жерара, известного французского ученого, занимающегося историей римского права, вот-вот появится интересное исследование «о римской дипломатии после Второй Пунической войны»… Я нашел эту книгу и увидел, что никакого простора для исследований по этой теме для меня уже не осталось.

В связи с изучением римской истории я решил изучать и римское право. Я особенно заинтересовался этой дисциплиной, так как считал, что без знания римского права невозможно изучать Талмуд с исторической точки зрения. Профессором римского права был Филипп Лотмар, написавший интересную и важную книгу «Трудовой договор в соответствии с римским правом». Я пришел к Лотмару и рассказал ему, что хочу у него учиться, но при этом интересуюсь римским правом с исторической точки зрения, а не с правовой. Когда я подробно и терпеливо – по его просьбе – рассказал ему об интересующих меня исторических проблемах и почему я считаю, что изучение римского права может мне существенно помочь, я увидел, как в нем зажглась «еврейская искра». Выяснилось, что он франкфуртский еврей, который приехал в Берн из Эльзаса и уже более 20 лет является профессором университета. В целом он был далек от еврейства – все его научные интересы были далеки от иудаизма; к тому же он был очень закрытым человеком: говорил он не торопясь, больше слушал; но по вопросам, которые он задавал, было понятно, что его это очень заинтересовало. И действительно, в течение последующих полутора лет мне очень помогли его советы и беседы с ним об исторических и правовых проблемах, и когда с началом Первой мировой войны мне пришлось уехать из Берна, я получил от него в последний момент открытку (оказавшуюся для меня очень полезной), в которой он сообщал мне о том, что появилась книга Жюстера «Евреи в Римской империи» {701}, «повествующая о тех материях, которые так интересуют моего юного друга».

Зимой 1913–1914 года сфера моих интересов сместилась в сторону изучения Римской империи III века н. э., что также было связано с изучением еврейской истории. Я хотел изучить по еврейским (в основном талмудическим) и по внешним источникам вопрос о политическом строе в Палестине во времена римской власти, начиная с момента восстания Бар-Кохбы и до конца византийского периода. Однако затем, постепенно, в ходе работы над источниками, я сократил изучаемый период до ста лет, и тема диссертации, согласованная с Беккером и Лотмаром, выглядела так: «Управление и самоуправление в Палестине в период от Септимия Севера до Диоклетиана».

Летом 1914 года Шультхесс вел семинар по римскому муниципальному праву, на котором мы изучали Lex Coloniae Juliae Genitivae (муниципальный закон испанского города Урсо 44 года до н. э.). Среди участников семинара был и профессор Лотмар. Он сидел вместе со всеми студентами, но время от времени – всегда по просьбе Шультхесса – вставлял интересные юридические замечания. Участие студентов – и мое тоже – в работе семинара было умеренным и осторожным, «в духе» самого Шультхесса. Шультхесс ни разу не делал мне замечаний, а некоторые мои комментарии ему даже нравились, и он хвалил их. Однажды, летом 1914 года, Шультхесс подозвал меня и сказал: «Я слышал, что вы не стали брать классическую филологию даже в качестве дополнительной дисциплины, а ваша диссертация – Лотмар рассказывал о ней – касается тех вещей, которые вы учили у меня. Вы пишете у Беккера – и ни разу не посоветовались со мной. Как же так? Разве вы не у меня учились?»

– Что вы, что вы! Я очень многое почерпнул из ваших уст! Просто у меня есть некоторые опасения. Вы же помните: я «недостаточно музыкален» и метрика для меня сложна… Господин учитель конечно в курсе, что я изучал у него классическую филологию только как вспомогательную дисциплину при изучении истории. Боюсь, что у меня не хватит знаний в области классической филологии для того, чтобы сдать экзамен профессору Шультхессу…

На его лице отразилась целая гамма эмоций, от радости до злости. Он кисло усмехнулся и сказал:

– Я догадывался, что причина в этом, и поэтому счел нужным подбодрить вас. Мне будет приятно, если вы решите сдавать мне экзамен. Это будет также и вам полезно. Вы только сейчас как следует занялись учебой. Вам не стоит торопиться. Следует получше сосредоточиться на какой-то одной области. Так или иначе, но я хотел сказать, что согласен с вами: вы еще будете ценить, что были моим студентом.

Я смутился – таких слов от него я не ожидал. Я пожал ему руку и стал благодарить его: «Все те знания, которые я почерпнул от вас, очень важны для меня, и я напишу об этом – раз господин учитель дает свое согласие – не только в своей автобиографии, но и в диссертации. Я никогда не забуду, сколь многое я почерпнул у господина учителя не только в области классической филологии, но также и в области методики преподавания – а я ведь собираюсь стать учителем, – и если когда-нибудь мне доведется написать о своей учебе, я во всех подробностях опишу тот бесценный опыт, который я приобрел под мудрым и благословенным руководством господина учителя!» Тут я снова смутился, так как почувствовал, что мой ответ и тон моей речи показались ему «нахальными»: взгляд его стал холодным и пронизывающим, а на губах застыла усмешка… И вот сейчас я выполняю данное ему обещание.

Мы перекинулись еще парой слов на тему моей поездки в Париж, и он предупредил меня, чтобы я не пропускал семинарские занятия, а если я поеду до окончания семинара, то чтобы я предварительно сообщил ему об этом в письменной форме.

Работу над диссертацией я завершил в Петрограде в 1916 году. Я передал ее Ростовцеву {702}, он вернул мне ее с многочисленными пометками и сказал о ней немало теплых слов на заседании совета Петроградского университета. Когда я уезжал из Петрограда (в 1918 году), я отдал ее на хранение в Общество для распространения просвещения между евреями в России, и там она потерялась. Моя невестка, которой я послал сертификат через два года после моего приезда в Эрец-Исраэль, поехала по моей просьбе в Петроград, привезла часть моих книг, но рукописи не привезла: ее не удалось найти. Мой покойный друг, д-р Ландр, перед своим приездом в Эрец-Исраэль тоже нанес туда визит по моей просьбе, но найти ничего не удалось… В 30-е годы д-р М. Айзенштадт {703}(который был главой петроградской общины, а затем занимал аналогичную должность в общине выходцев из России в Париже) сообщил мне, что у него есть основания подозревать одного выходца из Петрограда в том, что рукопись находится у него. Поскольку тот не ответил на мое письмо, я решил опубликовать хотя бы одну часть из своего сочинения, восстановленную по памяти и по оставшимся у меня кратким наброскам. Моя работа «Рескрипт Диоклетиана об Иудее в 293 году и борьба между патриархатом и Синедрионом в Эрец-Исраэль» была опубликована в 5702 (1942) году в «Юбилейном сборнике памяти Ашера Гулака и Шмуэля Клейна» и представляла собой часть моей диссертации, которую я несколько переработал, так как не хотел, чтобы тот, кто стащил мое сочинение, на написание которого было затрачено столько усилий, опубликовал его под своим именем или использовал его для своей диссертации… Когда я был членом комитета Общества по исследованию Эрец-Исраэль и ее древностей {704}, там планировался выпуск серии книг при поддержке Института Бялика {705}, и я предложил д-ру А. Шалиту написать «Историю римского правления в Эрец-Исраэль», рассказав ему о судьбе своего первого научного труда, поскольку мне хотелось, чтобы этой темой серьезно занялись.