Таня Перес - Дитя дорог

Дом. Понятие «дом» навсегда осталось в моем понимании домом, в котором мы жили тогда. Мне не удобно говорить, но в том доме было двенадцать комнат. Это звучит смешно сегодня. В общем-то, мы были не большой семьей: дедушка, бабушка, папа, мама и я. У каждого была своя комната, кроме меня, потому что няня спала в моей комнате. Пес и кошка жили со мной. Оба. Белая кошка жила в гостиной около печки. Моя тетя Руля и дядя Павел жили в другом доме, который был рядом с нашим, в одном дворе. Их дом был тоже достаточно просторным. Было два двора. Один из них, на него выходили балконы дома, был полон цветов, деревьев и зелени. Во втором дворе были квартиры прислуги, известного дяди Ильи и его семьи и квартира няни. Она там никогда не жила, только наводила там порядок. Почти весь день и всю ночь она была со мной. В этом дворе была так же и конюшня, в ней были лошади и коляска, а позже из нее сделали гараж для автомобиля. Я вспоминаю красивые зеркала, которые доходили до потолка. Были вазы, рояль, паркет, большие окна, персидские ковры и старинная и очень красивая мебель. Сегодня я не уверенна, что это все было так же красиво, как я это описываю, но для меня это всегда будет символом дома и семьи. В этом дворе было так же много собак и кошек, за которыми я ухаживала. Папа всегда поддерживал мое желание ухаживать за животными, до сих пор я считаю это своей миссией. Каждому из этих животных чего-то не хватало. У одного не было хвоста, у другого ноги, уха или глаза. В моих глазах они все были самыми красивыми. Мой папа тоже ухаживал за животными. Мы их называли «наш зоопарк». Я думаю, что я унаследовала от папы свою безграничную любовь к животным.

Я хочу сказать еще кое-что про папу. Папа был большим человеком в моих глазах. В молодости он изучал юриспруденцию в Хайдельберге. После того как он вернулся в наш город, он должен был управлять со своим отцом сетью банков, которая была в нашем районе. По рассказам, он не согласился, потому что он считал банковское дело грабежом. После этого его отец запретил ему учить что-либо еще. Его мать спасла его тем, что отдала свои драгоценности, завязанные в носовой платок, и с их помощью он смог завершить обучение в университете Милана. Там он учился медицине. Когда он женился на моей маме, он уже был дипломированным врачом и лектором в университете. Мама была моложе его.

Папа очень любил музыку, в основном классическую. У нас были разные патефоны и граммофоны. Мама и папа разговаривали между собой на французском, чтобы я не поняла. Достаточная причина для меня сразу же выучить французский! Но у нас в доме было место и для итальянского, в основном из-за опер. Большинство опер были на итальянском. Папа пел, а мама играла на рояле, по-видимому, неплохо. Тетя Руля была более музыкальна. Она лучше играла на рояле и пела намного лучше. Ее шаловливый муж аккомпанировал на скрипке. Я ненавидела это! У меня получалось играть на рояле только гаммы: до, ре, ми, фа, соль, ля, си, до. Это был предел моих возможностей.

Но я прекрасно умела рисовать. Я рисовала чем только можно, даже углем и мелом, на полу веранды и на стенах дома. Меня без конца ругали. Результат был положительным. Папа понял мои стремления и повел меня к своему другу, который жил в деревушке художников за городом. В деревне были и животные. Был особенный вид, который служил темой для рисунков. Большинство художников в деревне были взрослыми, носили рубахи-толстовки и подвязывались веревочным поясом. Отращивали бороды, разговаривали басом и были очень милы. Мне очень понравилось там рисовать, хотя меня ограничили, к моему сожалению, изображением кустов.

Однажды, когда я попросила разрешение нарисовать курицу, мне сказали что это категорически запрещено. Мне сказали, что только на следующий год я смогу начать рисовать курицу. Результатом было то, что я пробралась в хлев и стала рисовать там и курицу и корову! Мне кажется, что курица вышла гораздо больше, чем корова. Я спрятала рисунок среди кустов, и к моему несчастью пошел дождь. Дождь размазал корову по курице. Хотя к моему ужасу рисунок уцелел и как доказательство моего греха был принесен на обсуждение художников. Друг моего папы меня сильно отругал, сопровождая свою речь рассказами о перспективе и пропорции. У меня взяло немного времени справиться и с этим. Я всегда краснею, когда думаю о маленькой корове и огромной курице.

Детская история… я не знаю насколько это все важно.

Я возвращаюсь немного назад. В тот момент, когда я стою в лесу и у меня в руках папин платок, в котором находятся все брильянты, серьги и жемчуга мамы и бабушки. Все, что было важно и любимо для них. Я взмахнула рукой и бросила это подальше от меня. Как можно дальше, чтобы не захотелось забрать это назад. Я чувствовала, как будто бы я опозорила мою семью. Я поняла, что если меня поймают со всеми этими вещами, то сразу поймут, откуда я и кто я. Даже не поможет деревенская одежда бедной цыганки Тани.

Вокруг все сияет белизной. Снег, снег, снег. Как было приятно ходить в теплых валенках. Валенки были и легкие и теплые, это меня удивило, когда я их увидела в первый раз, они мне показались деревянными. Несмотря на тот ад, который остался позади, я почувствовала облегчение! Дорога была длинной, но не скучной. Несмотря на холод, к моему удивлению, птицы щебетали, как будто зимы и не было. Вдруг мне показалось, что какое-то маленькое животное проскочило между деревьями, но не подождало меня и убежало. Иногда я засыпала, садилась возле дерева и засыпала. Не знаю, сколько времени прошло. Много времени. Очень много.

Когда я вышла из леса, через день или два, вдруг увидела поле. Широкое кукурузное поле, после сбора урожая. Почему-то земля была голая, без единого следа снега. Я прохожу между сухими рядами кукурузы. К моему величайшему сожалению я не нахожу ни единого кочана. Наверно все было давно собранно. Вдруг мои валенки меня подводят. Очень тяжело ходить в них по промерзлой земле. Я устаю. Вдруг собачий лай! Останавливаюсь. Вижу, что я подхожу к поселению. Передо мной появились четыре собаки. Каждая из них с меня ростом.

Я была очень маленькая для моего возраста, собаки прыгнули на меня и опрокинули. Я не испугалась. Они меня лизали, и я их гладила. Я счастлива.

Они такие теплые и их мех такой мягкий. Мне не приходит в голову, что они могут причинить мне вред. Издали я слышу ужасные крики. Кто-то старческим голосом кричит и зовет собак назад и ругает их всякими именами.

– Ай-ай-ай, – он кричит.

Я лежу и дышу, как он орет во всю глотку:

– Я вас убью! Теперь вы начали убивать детей! – вдруг он останавливается и видит, что я хохочу.

– Вставай девочка! Они тебя не обидели?

– Нет! – я отвечаю. – Не трогайте их!