Вадим Эрлихман - Стивен Кинг

Лето 1973 года семейство Кингов встретило в самом мрачном настроении. Предыдущие полгода были особенно мрачными — Стивену удалось напечатать лишь пару рассказов. Мужские журналы стали капризнее и требовали произведений, написанных исключительно в эротическом жанре. Кинг честно пытался сочинить нечто подобное — получился рассказ о любовниках-близнецах, которые пытаются заняться сексом в курятнике, все время за что-то цепляясь и распугивая птиц. Дописав до середины, он понял, что сейчас лопнет от смеха, и прекратил попытки. Естественно, рассказ не сохранился.

Надо сказать, что эротика в романах Кинга так и осталась наивно-подростковой, в стиле незабвенной «Истории любви». «Про это» он пишет разухабисто и в то же время стыдливо — прямо как наши деревенщики. Этот стыд напрямую связан с его интересом к ужасному, в чем он признается в предисловии к «Ночной смене»: «Между сексом и страхом явно прослеживается весьма любопытная параллель. С наступлением половозрелости и возможности вступать в сексуальные взаимоотношения у нас просыпается и интерес к этим взаимоотношениям. Интерес, если он не связан с половым извращением, обычно направлен на спаривание и продолжение вида. По мере того как мы осознаем конечность всего живого, неизбежность смерти, мы познаем и страх.

И в то время как спаривание направлено на самосохранение, все наши страхи происходят из осознания неизбежности конца ». О связи между сексом и смертью говорил еще Фрейд, и можно плодотворно порассуждать о том, что кинговский макабр вызван его подавленной сексуальностью. А можно просто принять это как должное.

Личная жизнь Кинга никогда не давала пищи любителям сплетен. Как ни странно, за высоким, вполне привлекательным, а потом и сказочно богатым писателем никогда не бегали толпы поклонниц. Отчасти виной тому была «ужасная» репутация чернокнижника и чуть ли не маньяка (хотя какому-нибудь Алистеру Кроули она, напротив, помогала в амурных делах). Отчасти — бдительность Табиты, которой муж боялся как огня. Нельзя забывать и о том, что Кинг — однолюб, сам себя называющий «стихийным моногамом». А при его замкнутом образе жизни заводить какие-то романы на стороне просто нереально. Так что те, кто надеется найти в этой книжке что-нибудь «клубничное», могут закрыть ее и больше не открывать.

Впрочем... в молодости Стивен был не так уж идеален. Семейная жизнь с вечным безденежьем и попреками жены тяготила его, и он вполне мог засматриваться на аппетитных официанток или томных учениц старших классов. Но дальше этого вряд ли заходил — в деревне, какой, по сути, был Хэмпден, о романе заезжего учителя мигом узнали бы все кому не лень. Что там говорить, если почтальон, отсылавший издателям рукописи Кинга, рассказал об этом соседям, и они с тех пор звали его не иначе как «мистер писатель»! Жизнь положительно была беспросветна. Стивен уже представлял себя пожилым педагогом, посылающим порой рассказы в журналы без всякой надежды, что их напечатают. Таким он изобразил потом Мэтта Берка из «Жребия Салема» — «он измерил свой предмет вдоль и поперек, как Старый Мореход Кольриджа: Стейнбек на первом уроке, Чосер на втором и функции герундия после ланча. Ученики не особенно его любили, но многие относились с уважением, а некоторые учились у него любви к своему делу, даже такой эксцентричной и смиренной». В 25 лет ему уже мерещились старость, болезни, одиночество. Однако все еще могло измениться — и изменилось.

Мы подступаем к поворотному моменту в писательской судьбе Кинга, вдохновившему с тех пор десятки, а то и сотни начинающих авторов. Легенда о Мусорной Корзине вошла в анналы мировой литературы, но, как и все легенды, сильно удалилась от реальности. Возможно, писатель вообще выдумал задним числом всю историю, хорошо зная, что читатели будут от нее в восторге. Во всяком случае, и он, и Табита продолжают доказывать, что все было именно так. Покидая школу после уроков, Кинг якобы увидел во дворе кучку подростков, которые издевались над какой-то невзрачной девчонкой в дешевой заношенной одежде. Похоже, жертва давно привыкла к такому отношению, поскольку покорно молчала, втянув голову в плечи. В детстве такое видел любой, и у Кинга в даремской школе тоже были две девочки — мишени для издевательств и дурацких шуток. Вспомнив об этом, он по привычке задумался: а что, если бы кто-то из этих обиженных обладал невероятными способностями — например, мог передвигать предметы усилием воли?

О явлении телекинеза тогда много писали, как и о телепатии, снежном человеке и летающих тарелках. Известно, что за поражением революции следует расцвет всяческой мистики. Так было в России после 1905-го, и в Америке-Европе после 1968-го, когда ушедшая в песок «молодежная революция » породила волну интереса к необычным явлениям. В ход шло все — предсказания доморощенных Нострадамусов, истории о сексе с инопланетянами и страшилки о секретных опытах спецслужб. Кинг со студенческих лет был усердным читателем этих историй, которые питают его творчество до сих пор. Правда, научное правдоподобие, которого усердно добивались их авторы, писателя совершенно не интересует. Его романы о тарелках и телекинезе — не сайнс-фикшн, а просто сказки, хотя и страшные.

Именно такой стала история о шестнадцатилетней дурнушке Кэрри Уайт из городка Чемберлен, как две капли воды похожего на Хэмпден. В январе 1973 года Кинг написал несколько начальных страниц, где у Кэрри в душе после урока физкультуры начинается первая, необычайно поздняя менструация. Ее мать, помешанная на религии, никогда не посвящала ее в тайны физиологии, и теперь девушка в ужасе думает, что вот-вот умрет от потери крови. Одноклассницы всячески издеваются над ней и забрасывают гигиеническими тампонами, скандируя: «Заткни течь!» Кое-как Кэрри добирается до дома, где мать, помешанная на религии, встречает ее побоями, — ведь на ее дочь-грешницу пало «проклятие крови». Добравшись наконец до своей комнаты и глядя в окно на чистенький и ненавистный городок, Кэрри мечтает о Страшном суде: «Вот бы этот день настал прямо сейчас, и Христос явился не с агнцем и пастушьим посохом, а с булыжником в каждой руке, чтобы крушить насмешников и мучителей, чтобы с корнем вырывать и уничтожать визжащее от страха зло, — ужасный Христос, кровавый и праведный. И вот бы стать ей Его мечом и Его правой рукой!»

Написав этот кусок, где уже скрывался сюжет будущей трагедии, Кинг задумался. История явно получалась длиннее, чем все его предыдущие вещи, а шанс ее напечатать был невелик. Не лучше ли сочинить за то же время несколько рассказов, которые можно будет запродать мужским журналам? Да, так будет лучше. Со вздохом он смял три отпечатанные страницы и сунул их в корзину. Утром Табби отправилась выносить мусор, увидела начало романа и прочла его. А вечером сказала мужу: «По-моему, это здорово. Ты обязательно должен дописать эту книгу». И тогда, и позже она хвалила написанное Кингом, потому ее слова стали решающим фактором. Отложив пару задуманных рассказов, он сел за роман и закончил его в течение трех недель.