Владимир Джунковский - Воспоминания (1915–1917). Том 3

Граф П. С. Шереметев тоже согласился баллотироваться, остальные отказались.

При баллотировке шарами я получил 173 голоса против 24-х, граф Шереметев 160 против 37.

Когда умолкли вновь раздавшиеся аплодисменты, я от всего сердца поблагодарил еще раз московских дворян и попросил меня извинить, если бы обстоятельства военного времени не дали бы мне возможности присутствовать на окончательных выборах в Государственный Совет.

Затем было приступлено к выборам кандидатов губернского предводителя дворянства.

По традиции князь В. В. Голицын сделал предложение баллотироваться всем бывшим предводителям, обратился он и к А. Д. Самарину. Когда только произнесено было его имя, бурные аплодисменты раздались в зале, он пытался начать говорить, но аплодисменты гремели долго, не давая ему этой возможности.

Наконец когда немного затихло, он, видимо растроганный, сердечно благодарил собрание и произнес твердыми голосом: «В должности, которую я ныне занимаю, по закону не допускается совместительства».

После него П. А. Базилевский на предложенный вопрос отвечал, что он горячо благодарит дворянство за оказанную ему честь. «Всецело разделяя те взгляды и мысли, которые были выражены дворянством в прочитанной сегодня всеподданнейшей телеграмме, – говорил П. А. Базилевский, – считаю возможным согласиться на баллотировку. Я ясно сознаю тяжесть задачи, которую предлагают возложить на меня, но в переживаемое время никто не может отказаться от общественной работы, которая считается необходимой и полезной».

При баллотировке П. А. Базилевский был избран кандидатом на должность губернского предводителя дворянства 161 избирательным шаром против 36 неизбирательных. Объявление результатов выборов встречено было долгими аплодисментами.

По избрании П. А. Базилевского, дворянам предложено было разойтись по уездным столам и наметить второго кандидата на должность губернского предводителя, за отказом баллотироваться всех опрошенных лиц.

После совещания за уездными столами председателем было заявлено, что дворяне решили просить серпуховского предводителя дворянства П. А. Янова [75]баллотироваться в кандидаты на должность губернского предводителя. П. А. Янов дал согласие на баллотировку и был избран вторым кандидатом большинством 141 голоса против 56-ти.

Чрезвычайное губернское дворянское собрание объявлено было закрытым.

В конце сентября в «Русских ведомостях» [76]в Москве появилась статья известного кадета, члена Думы В. А. Маклакова [77], под заглавием «Трагическое положение», привожу ее как очень смелую и отчасти соответствующую переживаемому тогда моменту:

Трагическое положение

Развитие техники создало это положение. В таком остром виде его не могло быть ни прямо, ни в аллегории. Вы несетесь на автомобиле по крутой и узкой дороге: один неверный шаг, и вы безвозвратно погибли. В автомобиле – близкие люди, родная мать ваша.

И вдруг вы видите, что ваш шофер править не может, потому ли, что он вообще не владеет машиной на спусках, или он устал и уже не понимает, что делает, но он ведет к гибели и вас и себя, и, если продолжать ехать, как он, перед вами – неизбежная гибель.

К счастью, в автомобиле есть люди, которые умеют править машиной; им надо поскорее взяться за руль. Но задача пересесть на полном ходу нелегка и опасна; одна секунда без управления, – и автомобиль будет в пропасти.

Однако выбора нет – вы идете на это.

Но сам шофер не идет. Оттого ли, что он ослеп и не видит, что он слаб и не соображает, из профессионального самолюбия или упрямства, но он цепко ухватился за руль и никого не пускает.

Что делать в такие минуты?

Заставить его насильно уступить свое место. Но это хорошо на мирной телеге или, в обычное время, на тихом ходу, на равнине, тогда это может оказаться спасением. Но можно ли делать это на бешеном спуске, по горной дороге. Как бы вы ни были и ловки и сильны, в его руках фактически руль, он машиной сейчас управляет, и один неверный поворот или неловкое движение этой руки, и машина погибла. Вы знаете это, но и он тоже знает. И он смеется над вашей тревогой и вашим бессилием: «Не посмеете тронуть».

Он прав: вы не посмеете тронуть; если бы даже страх или негодование вас так охватили, что, забыв об опасности, забыв о себе, вы решились силой выхватить руль, пусть оба погибнем, – вы остановитесь; речь идет не только о вас, вы везете с собой свою мать, ведь вы и ее погубите вместе с собой, сами погубите.

И вы себя сдержите; вы отложите счеты с шофером до того вожделенного времени, когда минуете опасность, когда вы будете опять на равнине; вы оставите руль у шофера. Более того, вы постараетесь ему не мешать, будете даже помогать советом, указанием, действием. Вы будете правы – так и нужно сделать. Но что будете вы испытывать при мысли, что ваша сдержанность может все-таки не привести ни к чему, что даже и с вашей помощью шофер не управится, что будете вы переживать, если ваша мать, при виде опасности, будет просить вас о помощи, и, не понимая вашего поведения, обвинят вас за бездействие и равнодушие.

Через два дня, по возвращении в Петроград, я отправился в в разрешенный мне отпуск для лечения в Кисловодск. Я решил сначала проехать в г. Тифлис на несколько дней к брату [78] [79], хотел побыть немного с ним перед отъездом на фронт, а кроме того повидать и великого князя Николая Николаевича.

До Ростова я ехал с моим верным Сенько-Поповским [80]и наслаждался отдыхом в вагоне, вне всяких обязательств и ответственности. Только в некоторых городах губернаторы, по старой памяти, выезжали меня приветствовать, да чины Корпуса жандармов. Но так было приятно сознание, что не надо было с ними говорить о служебных делах. Последние везде трогательно меня встречали.

В Беслане меня встретил начальник Владикавказского жандармского управления [81] [82]со своим вагоном и просил меня доехать в нем до Владикавказа и отобедать у него. Пришлось на это согласиться, к обеду были приглашены и другие офицеры, и меня трогательно чествовали. Но, благодаря этому, я выехал из Владикавказа только в 6 час. вечера, было уже темно и лил дождь. Автомобиль за мной был прислан из Тифлиса, по приказанию великого князя. Это была чудная 100 сильная машина Бенца [83], шофер удивительно хорошо и осторожно правил, т. к. ехать было по Военно-Грузинской дороге трудно и опасно, под дождем и еще в темноту.

Чтобы не приехать к брату ночью, я переночевал в Пассанауре, в гостинице «Франция», очень чистой и опрятной. В Тифлисе я был в 9 утра, застал брата плохого вида; как раз перед моим приездом у него было два припадка, по-видимому, грудной жабы. В тот же день я был приглашен к великому князю, к 12 час. дня. Встретил он меня как родного, поцеловал, расспрашивал обо всем и рассказывал о своих первых впечатлениях от Кавказа.