Владимир Джунковский - Воспоминания (1915–1917). Том 3

Не могу не отметить при этом особо тяжелую службу, в условиях боевого времени, губернских жандармских управлений Привислинских губерний и особенно службу Варшавского жандармского полицейского управления ж.д., протекшие во время войны при особо тяжелых и чисто боевых условиях – шлю гг. офицерам во главе с их начальниками: генерал-лейтенантом Клыковым [44]и полковником Петровым [45] – мою особую признательность.

Отметив безупречную деятельность офицерского состава корпуса, я считаю своим долгом обратиться с самой искренней благодарностью и к молодцам нижним чинам корпуса. Об их службе я сохраню самую отрадную память, она проникнута была всегда теми свойствами, которые отличают вообще русского солдата – преданностью престолу, любовью к Родине, честному исполнению долга, неустрашимостью и неутомимостью в работе.

Да благословит Господь дальнейшие труды ваши, чины дорогого, родного мне корпуса, и да поможет Он вам.

Покидая вас, я отправляюсь в действующую армию со спокойной душой и сознанием, что оставляю моему заместителю корпус, крепко спаянный со всей русской армией всеми ее благородными традициями и готовый, несмотря ни на какие испытания, честно выполнить лежащий на нем долг.

Свиты его величества

Подписав этот приказ, обойдя всех чинов штаба, отслужив молебен, поблагодарив всех за прекрасную дружную работу, простившись с начальником штаба, я сел последний раз в свой автомобиль и отправился на новую свою квартиру, где все уже было готово, благодаря заботам моей сестры [46].

Новая моя квартира была чудная, небольшая, уютная; так приятно было очутиться у себя, отдохнуть душой, почувствовать отсутствие всякой ответственности, удалиться от интриг.

Сдав корпус, явившись министру князю Щербатову [47], как шефу жандармов, и сделав визиты всем числившимся в списках корпуса жандармов генералам, я поехал в Ставку, чтобы получить все нужные указания от начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева [48]по поводу моего отправления на фронт.

Алексеев меня принял очень любезно и дал мне прекрасный совет, за который я ему до сих пор страшно благодарен. Приняв во мне большое участие, Алексеев посоветовал мне проситься на фронт не в гвардию, а в армию, лучше всего в какие-нибудь сибирские части, что я там гораздо скорее и гораздо серьезнее изучу боевой строй, где будет посерее, но и подельнее и где я, по своему характеру, принесу больше пользы и мне лично будет легче, т. к. я буду подальше от солнца и всяких интриг, не буду возбуждать зависти. Он долго со мной говорил и, в конце концов, тронул очень своим вниманием. Я предоставил ему выбор фронта, он назначил меня в распоряжение главнокомандующего Западным фронтом генерала Эверта [49]. «А там дальше, – сказал он, – будет зависеть от этого последнего».

Заехав к моему другу Вельяминову, который жил в своем имении, недалеко от Могилева, я довольный, радостный, вернулся в Петроград, где нашел нижеследующую депешу, глубоко меня тронувшую:

«Совет Императорского московского общества воздухоплавания в сегодняшнем заседании своем, высоко ценя Ваше сердечное отношение и всегда живой интерес к делам общества, единогласно постановил просить Вас, дорогой Владимир Федорович, не отказать принять должность председателя общесва и на следующее двухлетие, и вместе с сим совет выражает Вам свое глубокое уважение, шлет вам большой поклон. Граф Муравьев».

Я ответил письмом словами благодарности за оказанную мне честь и доброе сердечное отношение.

11 сентября скончался П. Н. Дурново [50], бывший министр внутренних дел в 1905 году, известный лидер правого крыла Государственного Совета. Я о нем не раз писал в своих воспоминаниях. Ко мне он всегда относился весьма искренно и сердечно, хотя в отношении ведения дел в Департаменте полиции мы с ним расходились во взглядах.

Когда же меня ушли, он очень близко к сердцу принял это известие, проявив ко мне большое участие. Я не переставал бывать у него запросто, все время моей службы в Петрограде, и беседа с ним доставляла мне всегда большое удовлетворение здравостью его суждений. Это был большого государственного ума человек. Последние события его глубоко удручали, он ничего хорошего впереди не видел, считал, что все катится по наклонной плоскости и остановить этот катящийся ком могло только какое-нибудь чудо.

15 сентября последовал высочайший приказ об отчислении князя Юсупова [51]от должности главного начальника Московского военного округа и назначение на его место генерала Мрозовского [52], таким образом деятельность Юсупова по Москве окончилась. Думаю, что этому отчасти способствовало сенаторское расследование, которое Крашенинников [53]вел с большой энергией. В результате расследования, I-й департамент Сената единогласно постановил назначить над бывшим московским градоначальником А. А. Адриановым предварительное следствие по ст. 341 Положения о наказаниях о бездействии власти и постановление это представить на благовоззрение государя императора. Дальнейшего хода дело не получило.

16-го, в Царском Селе, хоронили генерал-адъютанта Арсеньева [54], бывшего воспитателя великих князей Сергея [55]и Павла Александровичей [56], а затем директора Морского училища, каковую должность Арсеньев занимал довольно продолжительное время. Я его хорошо знал, т. к. он часто бывал у великого князя Сергея Александровича и в Москве, и в Ильинском, проживая иногда неделями. Это был очень образованный человек, но производивший неприятное впечатление своей раболепностью.

20 сентября произошли новые печальные события – ушел Самарин, замененный Волжиным [57]. Ушел Щербатов, замененный А. Н. Хвостовым [58], членом Думы, выступавшим против меня в заседании 3 августа.

Эти перемены произвели удручающее впечатление на всех, они послужили доказательством, что в честных людях не нуждаются.

Ничего хорошего все это не предвещало. Товарищем министра внутренних дел назначен был сомнительный Белецкий, командиром Корпуса жандармов – ярославский губернатор, граф Татищев [59], переименованный для сего в генерал-лейтенанты. Когда этот последний приехал ко мне, еще до выхода приказа об его назначении, счастливый и радостный, я прямо ему сказал, что не поздравляю его, т. к. его роль командира Корпуса будет довольно постыдная – ему придется быть исполнителем приказаний Белецкого, а если он попробует хоть немного противоречить компании Хвостова с Белецким, то они его также быстро уволят, как и назначили.