Сергей Литвинов - Как я изменил свою жизнь к лучшему

За два года я совершенно от него отвыкла, да и, собственно, и привыкать еще не начинала. Но, помаявшись душевным неудобством первые минуты, я напомнила себе, что вообще-то это «мой парень» из армии вернулся, и мне вроде как положено его любить и радоваться долгожданной встрече!

Я и начала радоваться.

С выпускного вечера я слиняла.

Получила аттестат, выпила с одноклассниками бокал шампанского, села в такси и укатила домой, где ждал меня Вадим, по праву моего парня остановившийся жить у нас.

Мы снова гуляли, целовались до умопомрачения, пили терпкое крымское вино, купались голышом ночью в теплущем море, разговаривали о будущем…

За день до отъезда он сделал мне предложение.

И я согласилась, проигнорировав возможность подумать над столь серьезным решением.

Вадим уехал уже в качестве моего жениха, а у меня начиналась пора поступления в вуз.

В какой?

Все и так понятно – в артистки!

Разумеется, в Москву… Не в Жмеринку же!

Боже мой! Сейчас вспоминаю и удивляюсь – ну, своей упертой глупости не очень, а вот маминой мудрости и терпению до восхищения. Как она вообще все эти мои фокусы вынесла и вытерпела?!

Мама меня не отговаривала, не приводила совершенно закономерные и весомые аргументы против такого решения. Она сказала: «Вот прямо тебе приспичило в артистки? Ну, давай, доченька, попробуй, чтобы потом всю жизнь не жалеть об упущенной возможности воплотить свою мечту и чтобы не обвинять родителей, что не пустили и отговорили».

И доченька попробовала.

Не поверите – прошла все три тура прослушивания и даже сдала документы в Щепкинское театральное.

И тут….

Что это было – до сих пор не знаю и не понимаю.

Может, Судьба?

Стоим мы так стайкой из трех счастливых девушек, прошедших все туры предварительного прослушивания и уже подавших документы, и подходят к нам две разбитные девицы. Показали мимолетно свои студенческие книжки, представились второкурсницами и принялись объяснять нам «настоящие правила поступления». Дескать, чтобы действительно поступить – надо переспать с кем-то из преподавателей: выбирайте с кем. И – веером перед нами стопку фотографий известных артистов-мужчин…

И я, вместо того чтобы послать барышень подальше и понять, что это чистой воды подстава и развод – вся такая умная-умная, крутая-крутая, язвительная, отвечавшая влет на любую реплику, – развернулась, забрала документы и ушла.

А то! Буду я в этом участвовать! Меня жених в Риге ждет!

Ну, как это назовешь?..

Ни одну из тех девушек – как поступавших, так и разводивших нас – я потом никогда не видела ни в кино, ни в одном из театров Москвы и Питера.

Да и Бог с ними со всеми.

Меня ждала Рига и Вадим!

Любов-в-в-в…

Перед тем как отпустить доченьку в Ригу, мама посадила меня напротив и пояснила, что лучше бы мне свою девичью честь сохранить до замужества, в интимные отношения вступать не торопиться. Да и вообще ни с чем не торопиться…

– Слетай в гости, познакомься с его родственниками, присмотрись к самому Вадиму – и не спеши. Надо все обсудить, решить, подумать. Да и поступить тебе в институт нормальный надо.

Доченька покивала, пропустив все наставления мимо ушей, и вперед – в Ригу!

В очередной раз восхищусь своими родителями и поражусь их мудрости и терпению, особенно маминому, ибо в основном на ее плечи легли все проблемы и тяготы, которые я устраивала самой себе, а заодно – и близким.

Родителям моим Вадим не нравился. Категорически.

Вот не понравился сразу.

– Не твой это человек, – сказал папа.

Мама согласилась с ним молча. Но никто из них – ни папа, ни мама – отговаривать меня съездить к жениху прибалтийскому или выходить за него замуж даже и не пытались.

– Это твоя жизнь, и как бы он нам не нравился, но отговаривать тебя мы не станем. Мы свое мнение высказали, а решать ты будешь сама, – сказала мама.

Да уж, вот тебе и ответственность настоящая во весь рост!

Но я поражаюсь! Как мама все это терпела – то мои поступления на артистки, то эти полеты в Ригу и Москву – я же продолжила поступать в Москве! И они дали мне денег – и на поступление, и на Ригу, – а ведь зарабатывали, как все тогда в стране: не разгонишься. Мама начала подрабатывать репетиторством – брала учеников.

А я летала!

Крым – Москва – Рига, Рига – Крым – Москва… и так далее.

С мечтами о великой актрисе было покончено, и меня попробовали пристроить в институт легкой промышленности на факультет дизайна, который моя любимейшая московская родственница Валюша закончила когда-то сама и имела там хорошие знакомства и какие-то связи.

Однако оказалось, что по знакомству туда тоже не сильно попадешь: конкурс был приличный, не задрипанный институтик какой-нибудь, а вполне серьезный. И главное: надо было сдавать рисунок на вступительных экзаменах.

Какой рисунок?! Я отродясь никогда не рисовала ничего, кроме цветов в детском саду, в глубоком младенческом возрасте. Чертила хорошо, это да, а чтобы рисовать….

Но Валюха выдала мне лист бумаги, карандаши, смастерила что-то вроде натюрморта из скомканной вокруг кувшина дорожки на полу, набросанных вокруг него клубней картошки и яблок, включила настольную лампу, направив ее свет на эту инсталляцию, выключила верхний свет, зевнула и сказала мне:

– Пиши.

Развернулась на диване к стенке и уснула.

А я и писала всю ночь.

Утром она проснулась, протянула руку вниз, где я спала прямо на полу, держа в руке свой рисунок, вытянула у меня из пальцев ватман, посмотрела и вынесла вердикт:

– Нормально, справишься.

Рисунок я сдала на четыре. Представляете?!

И срезалась на остальных экзаменах, не добрав полбалла для поступления.

Но мне было совершенно не до поступлений и остальной ерунды! У меня же – любовь, и я собиралась замуж. Все по-взрослому и серьезно!

В первый раз, прилетев в Ригу, я пережила целый букет потрясений и открытий.

Ну, во-первых, мой любимый Вадим проживал вместе с мамой в старой части города – не той, что совсем уж старинная, а чуть «посвежей», но тоже «сильно исторической». В квартире с потолками метра четыре, с полом из дубовых досок, с высоченными дверными проемами, в доме совершенно уникальной архитектуры.

Во-вторых, и, наверное, в главных, – родня!

О господи! Свекровь!

Я как-то совершенно забыла, что дополнительным пакетом к любимому мужчине прилагаются его родственники, и мама – в первую очередь.

А мама у нас та еще была, я вам скажу! Наполовину латышка, наполовину полячка – Людвика Брониславовна!

И полностью полячка по характеру.

Моим родителям Людвика Брониславовна ответила глубокой взаимностью – я ей не понравилась категорически и целиком. Какая-то русская невестка ее не устраивала абсолютно. Если честно, ее вообще-то никакая невестка не устраивала, одна у нее уже имелась – жена старшего сына, с ней она поддерживала холодный нейтралитет.