Эдуард Макаревич - Филипп Бобков и пятое Управление КГБ: след в истории

К холодной войне в ЦК относились с ледяным спокойствием, все ограничивалось разговорами, наши предложения поддержки не находили. Это и привело к тому, что мы проиграли холодную войну. Не считайте, что это только проигрыш спецслужб. Если в Великой Отечественной войне воевали не только армия, спецслужбы, но и все государство, то от холодной войны государство просто самоустранилось.

Причин тому много. Но вот одна, на которую обращу внимание, – зазнайство. Мол, мы Великую Отечественную войну выиграли, кто же нас теперь-то победит? Помню, в 1989 году я выступал на одном представительном партийном мероприятии и сказал, что мы должны укреплять партию, потому что она оказалась рыхлой. Это вызвало такую реакцию! Один товарищ мне заявил: «Как это она рыхлая, когда мы в Отечественную войну…» Я сказал, что сам партбилет получал в окопе, так что мне про войну говорить не надо, а вот про нынешнюю партию я могу говорить определенно.

Мы очень увлеклись воспоминаниями о своих былых заслугах. Хотя и без воспоминаний тоже нельзя, но все должно быть в меру. Ведь прошлое, настоящее и будущее связаны неразрывно. Вот у меня недавно был корреспондент из Венгрии. Он спросил, как я оцениваю венгерский мятеж 1956 года? Отвечаю: «Мне это очень легко оценить. Если Венгрия сейчас живет лучше, чем при народной власти, значит, те мятежники были правы. Если хуже, то…» Через два месяца он мне позвонил и сказал, что эту мою фразу главный редактор вынес на первую полосу – на самый верх, потому что живем мы хуже…

А вот обратный пример: в Латвии сейчас много кричат о «советской оккупации», сменившей немецкую оккупацию. Но 1944 году, в период боев за Ригу, ни одного дома не было повреждено. У нас был приказ, запрещающий стрелять из орудий по старой Риге, где засели немцы, которые вели из старого города пулеметный огонь. Город был освобожден и при том сохранен. Люди были благодарны нашим солдатам. Мы знали, что в Латвии есть бандиты, но с народом у нас был полный контакт, никаких эксцессов. Кстати, бандитизм в Прибалтике закончился быстрее, чем на Украине, хотя англичане и американцы его очень активно поддерживали. Последний катер с оружием для бандитов приходил из Англии, по-моему, в 1954 году. Но поскольку мы в то время уже многое знали и в бандах этих у нас были сильные позиции, то мы и принимали это оружие…

Конечно, так называемый «национальный патриотизм» вскармливался, поддерживался западными спецслужбами в Прибалтике, на Западной Украине, в других регионах. (Идея «национального патриотизма» была обоснована британским социологом Э. Геллнером, когда он рассматривал «нацию как проект» и высказал идею, что «национализм порождает нацию» – об этом в главе «Американский вызов, сотворенный политиками и научными фанатиками». – Э. М.)

Все это было совсем не в интересах народа. Ведь как мы подняли ту же Прибалтику, превратили ее в свою собственную «заграницу» – ухоженную, состоятельную? Наши люди туда с удовольствием ездили отдыхать. А ведь Литва, например, раньше совершенно нищая была. Да и сейчас опять такой же становится.

Сейчас говорят, ссылаясь на Андропова, будто у нас было 8 миллионов недовольных советской властью. Я от него никогда такого не слышал. Но по мере усиления партийного влияния, перехода власти от Советов к партии, отношение к власти менялось не в лучшую сторону. Потому что она все больше удалялась от запросов людей. Это вызывало, конечно, многие беды, особенно в национальных республиках. И хотя уважение к власти у нас в последнее советское десятилетие не крепло, в целом люди относились к ней нормально. У нас вообще в последнее советское время никаких антисоветских проявлений в стране, по существу, не было. Кроме каких-то крупных городов, где действовали так называемые «диссиденты», которыми себя сегодня называют многие.

Вообще тех диссидентов, которых поддерживал Запад, было немного. Строго говоря, это были не инакомыслящие, а люди, которые становились на путь борьбы с конституционным строем. Это было главным образом в крупных городах – в Москве и Ленинграде. В Киеве, Львове, Харькове выступления носили больше национальный оттенок. В Белоруссии этого вообще не было; в Грузии не было, за исключением случая Гамсахурдии… По большому счету скажу так: конечно, недовольные у нас были, но это не были люди, которые пытались бороться с властью. И мало кто у нас в стране желал, чтобы эта власть когда-нибудь рухнула…

В перестроечное время власти скомпрометировали себя и явно утрачивали связь с народом. В этих условиях было странно слышать из уст Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева призывы бить по штабам. «Вы жмите снизу (на обкомы партии), а мы возьмемся за них сверху», – говорил он шахтерам Донбасса.

А что же делал в этих условиях Комитет госбезопасности? Следил за обстановкой, противостоял столкновениям, обобщал факты и докладывал свои выводы ЦК, на которые тот не обращал внимания. Иначе как, например, можно объяснить то безмятежное равнодушие, с каким ЦК КПСС относился к положению в Прибалтике? Анализируя обстановку в этих республиках, нельзя было не заметить, какую истерию (иначе не назовешь) поднимали там определенные круги по поводу протокола Молотова – Риббентропа как приложения к советско-германскому пакту о ненападении, подписанному в 1939 году.

Сейчас становится многое понятно в этой проблеме, однако невозможно осознавать логику сокрытия протокола. Для чего? В самом деле, был такой протокол – очень тяжелое соглашение, которое пришлось подписать в условиях надвигавшейся войны. Протокол этот сыграл определенную положительную роль. Он отодвинул границы с Германией, он должен был оттянуть начало войны в условиях полной изоляции СССР перед натиском германских фашистов. Договор позволил вернуть Литве Виленский край с исконными литовскими городами Вильнюсом и Клайпедой. Это был вовсе не захват чужих территорий, а возвращение своего, незаконно отобранного. Протокол защитил Латвию и Эстонию от немецкого засилья, спас жизнь сотням тысяч польских евреев, обеспечив их эвакуацию в глубь страны в самом начале гитлеровского нашествия на Польшу. И это далеко не все.

Не будем забывать, что прежде советско-германского пакта о ненападении был Мюнхенский договор Англии – Франции – Германии и Италии, по которому Чехословакия была расчленена. Ведь никто не станет утверждать, что 1939 год наступил раньше 1938-го.

Возможно, жизнь народов прибалтийских республик складывалась бы совсем по-иному, если бы в послевоенные годы их не использовали в своих целях Англия и Соединенные Штаты – наши «верные» союзники по антигитлеровской коалиции. Они намеревались превратить Прибалтику в плацдарм для раскола Советского Союза.