Модест Корф - Записки

Император Александр II прибавил: «и статс-дамой княгинею Салтыковой».

Император Александр II заметил: «Оригинальный рескрипт у меня хранится один, чернового никогда не видал».

Потом этот спектакль повторился для государя и царской фамилии, в общем опять нашем присутствии.

Так в оригинале.

Император Александр II поправил: «Анна Карловна».

Император Александр II поправил: «Tante», тетушка.

Император Александр II написал: «Вздор».

Император Александр II исправил: «церковный парад».

Император Александр II написал: «парадом».

Император Александр II написал: «в Гербовом зале».

Император Александр II прибавил: «командир лейб-эскадрона».

Император Александр II написал: «в Варшаву, а после двухнедельного пребывания в Петербург».

Император Александр II прибавил: «Сначала, а потом в Павловск, в любимый свой Константиновский дворец».

За этим последовала немедленно оттепель, так размывшая подъем у крепости, что, вместо прямого пути, все кареты, приезжавшие потом к телу, от спуска у Мраморного дворца должны были прокладывать новый проезд по кочкам и рытвинам к домику Петра Великого.

Император Александр II прибавил: «Это выдумка, ибо я все время был при государе и ничего подобного не слышал».

Император Александр II прибавил: «В то самое утро воротившись из Варшавы».

Подчеркнутые здесь и после слова изменены были государем, о чем я ниже упомяну.

Слова, слышанные мной самим от императора Николая.

Император Александр II исправил: «всей резервной кавалерии в южных военных поселениях».

Император Николай в шутку называл пиявок — сенатскими секретарями. Если он говорил: «Привесить мне полдюжины сенатских секретарей», — то камердинеры сейчас его понимали. Император Александр II против этого примечания написал: «Никогда этого не слыхал».

Император Александр II написал: «Находящихся подле его нижнего кабинета».

Император Александр II исправил так: «стоявшей во все продолжение лагерного времени подле самого Царскосельского шоссе, между Семеновским и Измайловским полками».

Император Александр II написал: «перед ставкой государя».

Император Александр II исправил: «директору».

Император Александр II прибавил: «генерал-лейтенанту».

Адмирал Федор Петрович Литке, воспитатель великого князя Константина Николаевича с самого его младенчества.

То есть его и великого князя Михаила Павловича, воспитывавшихся вместе.

Протоирей Василий Борисович Бажанов, который после смерти Музовского назначен был духовником их величеств.

Император Александр II надписал: «из числа бывших в нижнем этаже подле половины великой княгини».

Эту комнату, одну из самых неудобных во всем дворце, император Николай обратил потом в свой кабинет и вместе в спальню, и в ней наконец последовала его кончина.

Существенное содержание этой записки введено было потом в сочинение мое: «14-е декабря 1825».

Впоследствии покойный герцог Лейхтенбергский сказывал мне, что этот подлинник достался ему. Император Александр II заметил: «Вздор, он никогда не выходил из моих рук».

Император Александр II написал: «Отрядов не было, а были одни только знамена, которые и следовали за церковной процессией».

«Весьма благодарен; я прочел все с особенным интересом».

Бюст этот, работы Витали и Клота, вылит по воле государя из пушек, взятых на стенах Браилова при покорении сей крепости великим князем в 1828 году.

Император Александр II поправил: второго (сына) великого князя Александра Александровича.

Император Александр II прибавил: «от л-гв. 1-й артиллерийской бригады и Конной артиллерии».

Император Александр II заметил: «Для всех генералов, штаб- и обер-офицеров всей артиллерии».

К графу Левашову великий князь заезжал лично, с просьбой изъявить членам Государственного Совета, как глубоко он тронут показанными ему участием и привязанностью.

Не возвращаясь более к этому сочинению, упомяну здесь только, что история дальнейших в нем поправок, его напечатания и пр. рассказана в предисловии во втором издании, вышедшем в 25 экземплярах в 1854 году.

Император Александр II прибавил: «Париж».

Император Александр II поправил: «из Варны в Одессу».

Дюгомель впоследствии был назначен секретным нашим агентом в Вену и австрийскую Италию, но эта посылка также не состоялась, за пришедшим накануне его отъезда известием, что и Австрия увлеклась общим потоком революции. Наконец, уже в апреле, он был отправлен в Дунайские княжества, для содействия местному правительству в усмирении там умов.

Вскоре затем, вместо пяти дней в неделю, в которые до тех пор получалась в Петербурге заграничная почта, установлен был приход ее и в остальные два дня, под названием эстафеты.

Государь любил, чтобы к нему входили с докладом без шляпы; но так как я явился в этот раз не для доклада, а за приказанием, то и не оставил шляпы в передней.

Император Александр II прибавил: «внизу».

Император Александр II исправил: «дивизионы Гвардейского и Атаманского наследника цесаревича казачьих полков».

Император Александр II исправил: «дивизионы».

В этот день, вспомним, 19 марта, было 10 тепла в тени.

Сам великий князь почтил меня превосходным акварельным своим портретом, писанным с натуры живописцем Гау.

Впоследствии к составу Комитета присоединен был еще начальник штаба корпуса жандармов, генерал Дубельт.

Я оставался сперва членом, а потом председателем Комитета до самого упразднения его в 1856 году.

Императора Александра II.

Такие небольшие обеды, к которым приглашались двое или трое приближенных, бывали у императора Николая чрезвычайно часто, почти ежедневно. Сам он являлся тут обыкновенно в сюртуке без эполет; военные — в Петербурге в мундирах, а в летних резиденциях также в сюртуках; штатские же — везде единообразно в мундирных фраках, белых галстуках и лентах по камзолу.