Александр Омельянюк - Возвращение блудного сына

Поэтому голубям приходилось чуть ли не ходить по головам своих сородичей. Что уж тут было говорить о воробьях, которых, как всегда, голуби гоняли.

– Надь, смотри, как голуби воробьёв гоняют! Словно говорят им: да идите вы на фиг, жиды пархатые!».

– «Ничего, когда всё растает, и им достанется!» – успокоила его не понявшая намёка начальница.

Март заканчивался, и снег интенсивно таял. Лишь в лесу он оставался практически нетронутым, и Платон пока пользовался этим.

Первого апреля сбылась, наконец, мечта Платона. В этом году он сходил на лыжах, словно в шутку, 1 апреля!

Запоздавшая со снегом зима, теперь с ним же и задержалась. Скольжение было отменным. И если бы не испорченная пешеходами во многих местах лыжня, погода позволила бы побить годовой рекорд скорости.

В этот же день и Платон отметился традиционной шуткой, направив через интернет по всем известным ему электронным адресам журналов и издательств первую часть стихотворной сказки для взрослых «Емеля».

До этого вначале года он лично отвёз по тридцать избранных стихотворений за 2011 год в редакции журналов «Москва», «Новый мир», «Дружба народов» и «Знамя».

И если в первых трёх журналах его произведения приняли, как и по делопроизводству положено, то в журнале «Знамя» ответственная за приём корреспонденции – блондинка средних лет, сухой красоты и формальной внешности – на просьбу поэта хотя бы расписаться на его экземпляре неожиданно ответила ему:

– «А у нас здесь не химчистка!».

– «Да-а-а?!» – только и осталось молвить удивлённому посетителю.

Но Платона удивил и нынешний лыжный сезон, неожиданно продолжившийся ещё на неделю. Более того, в субботу 7 апреля, по слегка ледяному насту Платон всё-таки достиг лучшего в сезоне результата. Однако через сутки стало ясно, что 8 апреля – будет последний лыжный день в этом году.

Апрель набирал силу, как и подготовка к традиционному празднованию Дня Победы. В телеэфире увеличилось количество информации по этому поводу. Она касалась всех телезрителей, даже смотрящих на телеэкран одним глазом, и слушающих в пол-уха, среди которых блистал своими знаниями кандидат медицинских наук, проктолог Иван Гаврилович Гудин.

До Платона как-то донёсся обрывок его просветительской, в адрес Надежды, речи:

– «То ли этот… Жуков?! Когда немец к Москве подходил…, ну, знаешь? Занял там… э… Можайск, Нарофоминск… Сталин спросил его: Возьмёшь командование? Тебе эти места знакомы? А тот ему: Да! Я эти леса с детства все исходил, знаю там каждую тропку! И стал… по просекам собирать армию!»

Платон за стенкой посмеялся над горе историком, позже сказав начальнице об исторических ошибках Гудина, завершив это своим резюме:

– «Честные, знающие и умные историки, как правило, копаются в анналах истории, а он, как истинный проктолог, ковыряет пальцем в её анусе!».

Но вскоре покопаться в анналах истории, а точнее – в своей памяти, пришлось и писателю.

Сходив в эту зиму последний раз на лыжах 8 апреля, Платон рекордно поздно завершил сезон.

Неожиданно для него в этот день в лесу всё ещё было достаточно снежно, и скольжение было приличным.

Но уже 15 апреля снега совсем не было. Прошедшие на неделе дожди окончательно съели его.

На следующий день, в понедельник, пораньше уйдя с работы, Платон с Ксенией совершили вояж на родину Платона.

В этот день стало довольно тепло, и кепки супругам не понадобились. Они гуляли в распахнутых лёгких полупальто, которые просто не хотелось таскать в руках.

От «Сретенского бульвара» прошли к Сретенским воротам, затем повернули в Печатников переулок.

Ещё в зимние каникулы по инициативе Ксении Платон через «Одноклассников» стал членом сообщества «Сретенка», и затем сам создал два новых фотоальбома: «Печатников переулок» и «Школа № 231», поместив в них свои старые фотографии.

Через несколько дней фотоальбом «Печатников переулок» стал быстро заполняться весьма интересными фотографиями и комментариями от новых участников фотоальбома.

А Платон очень гордился авторством этих фотоальбомов, особенно «Печатникова переулка».

– «Ксюх! А ведь благодаря этому я, можно сказать, уже себя увековечил!?» – неожиданно удивил он жену своим честолюбием.

– «Да, уж! Наверно? – согласилась она – А больше всего ты увековечил свой отчий дом! Давай, кстати, как-нибудь съездим на твою родину и пофотографируем!» – предложила тогда она.

И вот её предложение стало теперь материализовываться.

От отчего дома Платона родными для него проходными дворами супруги прошли на Рождественский бульвар, затем спустились к Трубной улице.

Далее по ней прошли до Большого Сергиевского переулка, затем повернули назад, теперь поднявшись вверх по Печатникову переулку, и далее на Сретенку, и по другой стороне опять ремонтировавшегося Сретенского бульвара проследовали к метро.

Ксения часто фотографировала, и не только мужа на фоне ему знакомых строений, но и наиболее примечательные в архитектуре и по отделке дома.

А на следующий день, 17 апреля, Платон пошёл на работу уже в одном костюме, по пути повстречав старого знакомого по давней работе.

Поприветствовав друг друга, Платон, вместо ранее привычного и обычно шутливого от бывшего коллеги: – «О! Какие люди! И без охраны?! – услышал нечто новое, хоть и тоже шутливое, но теперь явно завистливое:

– «Платон Петрович! Вы в этом костюме выглядите так шикарно, солидно! Только почему Вы без медалей, без орденов?!».

– «А у меня всего один орден – моё лицо!» – в пику тому ответил Платон.

– «Хм-м! А что, у Вас разве нет ни одной государственной награды?!» – съязвил явный орденоносец.

– «Нет! Ведь я служил не государству, а стране! Поэтому у меня есть только некоторое количество наград… общественных организаций! Но на них и моей груди не хватит!» – не дал тому первенства Платон, тут же раскланявшись.

Выходя на свет из «Чкаловской», ещё на верхних ступенях он вдруг с радостью почувствовал с детства привычный запах тёплых московских камней. Утренний весенний запах его родной столицы сразу настроил поэта на лирический лад.

Но не тут-то было. Войдя в подземный переход под Садовым кольцом, своим чувствительным носом он учуял лёгкий запах не свежей урины.

Да! Далеко не я один считаю Москву лучшим городом Земли! – посетила писателя шальная мысль.

Но всё равно в хорошем настроении пришёл он на свою работу. И не тут-то было.

Ближе к обеду, войдя в офис к Надежде, он услышал, как она рассказывает что-то новому коменданту.