Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам

А вот до губернатора города Гродно, видимо, дошли какие-то слухи о «репрессиях» против московских «поэтов-лекторов», и он направил о них запрос московскому градоначальнику. Тот в ответ послал справку Охранного отделения Москвы, в которой футуристы назывались «неблагонадёжными». И выступление «новых людей новой жизни» в Гродно тут же запретили.

Не принятые в Гродно, Бурлюк и Маяковский поехали в Пензу и 3 марта выступили там. В «Хронике жизни и деятельности Маяковского» приводятся воспоминания одного из зрителей:

«Читали Д.Бурлюк и Вл. Маяковский… Говорили здорово. Особенно Маяковский. Бурлюк ужасно жестикулировал. В своей речи Маяковский доказывал, что… когда читаются их произведения, то публика обыкновенно смеётся. Смеётся не потому, что их произведения смешны, а потому, что так новы, что кажутся смешными, и публика не в состоянии их разобрать и понять. Он разобрал несколько произведений, и после этого они уже не казались такими странными, как тогда, когда он эти произведения ещё только читал…

Маяковский закончил свою речь обращением к публике: «Так вот, господа, подумайте, достойны ли мы вашего свиста?» – и ему аплодировали без конца».

17 марта футуристы выступали в Ростове-на-Дону. Газета «Приазовский край» сообщала:

«Очень милое впечатление несомненно искреннего юноши произвёл Владимир Маяковский, который вполне откровенно рассказал о своих желаниях и тайных мыслях. Маяковский хочет создать песни сегодняшнего дня, дня, „когда носят ботинки Vera с загнутыми концами“, песни для толпы… Петь об аэропланах, экспрессах, автомобилях, а не о белых колоннах разрушающихся старых особняков… Горячий призыв юного поэта подкупил аудиторию (наполовину тоже юную), как подкупает всякий призыв к борьбе за новое».

Из Ростова-на-Дону футуристы двинулись в Саратов, где 19 марта выступили в зале Консерватории.

Никакого ажиотажа в этом волжском городе они не произвели. Зал, в котором выступали заезжие знаменитости, был наполовину пуст.

Газета «Саратовский листок» представила гостей так:

«В.Маяковский, весьма развязный молодой человек типа современной "тангизированной "молодежи, появился на эстраде в розовом пиджаке, с разноцветным торчащим из кармана платочком».

Газета «Саратовский вестник» продолжала:

«– Милостивые государыни и милостивые государи! – начал шаблонно г. Маяковский. – Вы пришли сюда, привлечённые слухами о наших скандалах. Вы слышали, что мы скандалисты, хулиганы, вандалы, явившиеся что-то разрушить. Успокойтесь, этого вы не увидите. Да, я люблю «скандал», но скандал искусств, дерзкий вызов во имя будущего».

«Саратовский листок»:

«Очень задорным тоном говорит Маяковский о старом искусстве и его заплесневелых формах, о ненужности старой красоты».

«Саратовский вестник»:

«Г. Маяковский цитирует многих поэтов-футуристов, в том числе и себя, а также Игоря Северянина, которого, впрочем, лектор считает не типичным, даже „бездарным“ представителем футуризма, хотя его „стихи-шансонетки“, которые надо петь, как шансонетки (г. Маяковский их поёт), очень типичны для поэзии города».

«Саратовский листок»:

«– Мы – люди города, люди завтрашней поэзии, мы – гаеры в искусстве! – восклицает Маяковский».

«Саратовский вестник»:

«Речь г. Маяковского, сказанная с большим ораторским мастерством, красиво построенная, ясная и содержательная, произвела впечатление на слушателей, и они покрывали её дружными и продолжительными аплодисментами. Г. Маяковский вышел на вызовы и… не мог обойтись без „штучки“: раскланиваясь с публикой, тут же в зале, во время поклонов, стал закуривать папиросу».

«Саратовский листок»:

«Итак, Саратов приобщился непосредственно к самоновейшему движению в искусстве, к его „последнему крику“. Приезжали и – увы! – уехали самые настоящие московские футуристы (не какие-нибудь саратовские „псевдо-психи“)».

В Саратове тогда жила Надежда Хлёстова, сестра Николая Хлёстова, не так давно снимавшего у Маяковских угол. Она увлекалась лепкой, мечтала стать скульптором. И вспоминала о поэте-футуристе:

«… я сделала первый раз в жизни с натуры две головы и показала ему.

Он отнёсся очень внимательно и посоветовал уехать из Саратова и серьёзно учиться, «только не у футуристов» (его подлинные слова).

– Почему? – спросила я.

И он ответил:

– Я бездарен в живописи, а вы, Надя, талант».

В марте 1914 года вышел «Первый журнал русских футуристов» с четырьмя стихотворениями Маяковского. Одно из них было озаглавлено «Ещё я» (впоследствии названное «А всё-таки»). В нём были такие строчки:

«Меня одного сквозь горящие здания

проститутки, как святыню, на руках понесут

и покажут богу в своё оправдание.

И бог заплачет над моей книжкой!

Не слова – судороги, слипшиеся комом;

и побежит по небу с моими стихами под мышкой

и будет, задыхаясь, читать их своим знакомым».

В этих словах было не только самовосхваление – читатели тех лет сразу понимали, через какие «горящие здания» должны были пронести Маяковского проститутки. Это был очередной укол Бальмонту, самая известная книга которого называлась «Горящие здания».

Через две недели Бурлюк и его команда были уже в Грузии. Газета «Тифлисский листок» в четверг 27 марта 1914 года сообщала:

«Во вторник на Головинском проспекте толпа зевак, состоявшая, главным образом, из подростков, сопровождала трёх субъектов в странном одеянии. В толпе, конечно, ещё не знали, что странно одетые люди – футуристы».

Отчёт о первом выступлении столичных гостей газета «Кавказ» поместила в отделе «Происшествия», предварив его следующим замечанием:

«Читатель сам, надеемся, понял, что отчёт о подобном вечере не может быть напечатан в отделе „Театр и музыка“, хотя вечер и состоялся в Казённом театре… По порядку действие происходило так: по поднятии занавеса, за большим столом, посреди сцены, оказались сидящими три человека неопределённых лет».

Газета «Тифлисский листок»:

«Три „пророка“, в шутовских нарядах, при поднятии занавеса сидели за длинным столом. В середине – Маяковский в жёлтой кофте, по одну сторону – Каменский в чёрном плаще с блестящими звёздами, по другую сторону – Бурлюк в грязно-розовом сюртуке. Тссс… тише, господа… это они, пророки, они, футуристы. Перед Маяковским большой колокол для водворения в публике тишины и порядка».

Газета «Кавказ»:

«На столе перед вышеупомянутыми футуристами стояли стаканы чая средней крепости, с лимоном, и колокол… Позвонив в означенный колокол, каковой приподнял с немалым трудом, отставной якобы коллежский асессор Маяковский вышел на возвышение в правом углу сцены».