Наталия Чернышова-Мельник - К. Р. Баловень судьбы

Многолетняя искренняя дружба двух поэтов была прервана смертью Майкова. 8 марта 1897 года великий князь записывает в дневнике: «Вот и еще большая для меня потеря – он был главным моим советником и учителем в деле поэзии».

Такие отзывы – восторженные – поэт получает от знаменитых писателей. А что же критики? Они тоже сказали свое слово. Высокую оценку поэме «Севастиан-Мученик» дал Е. Гаршин в статье «Три поэмы», опубликованной в 1889 году. Посвятив ее творчеству А. Майкова, А. Голенищева-Кутузова и К. Р., он поставил, таким образом, молодого поэта в один ряд с маститыми литераторами. Вот так – естественно, свободно, поэзия великого князя Константина Константиновича, августейшего поэта К. Р. входит в историю русской литературы и занимает в ней достойное место.

…Первенец Константина Константиновича и Елизаветы Маврикиевны делает первые шаги, а в молодой семье опять ждут пополнения. 3 июля 1887 года появляется на свет их второй сын – Гавриил. Когда раздался первый крик новорожденного, счастливый отец вновь был рядом с женой. В ознаменование радостного события в саду, возле Павловского дворца, посажен, как и год назад, молодой дубок. Второй по счету. Вот так – рядом, вместе, как эти деревья, и пойдут по жизни оба князя императорской крови – Иоанн и Гавриил, до того самого дня, пока большевики не арестуют и не казнят безвинно Иоанна Константиновича.

Второму своему сыну, как и первому, отец посвятил стихотворение – «В детской»:

В следующие несколько лет количество молодых дубков возле Павловского дворца заметно увеличилось. В 1890 году в великокняжеской семье родилась дочь, названная в честь мученицы Татианы. 11 января счастливый отец записывает в дневнике:

Благодарение Господу! Сегодня жена благополучно разрешилась от бремени дочерью, при святой молитве нареченною Татианою…

Внутренно я все время мучился, что, если родится мальчик, я не найду в своем сердце столько радости, сколько надо, чтобы приветствовать появление на свет Божий маленького родного, беспомощного существа. Мне было гораздо больнее за жену, чем во время прежних родов…

А вслед за дочерью вновь рождаются сыновья: Константин, Олег, Игорь. Потом, с перерывом в восемь лет, на свет появляется Георгий, а еще через два года – дочь Наталья.

За несколько лет до рождения девочки, когда в семье было еще трое детей, великому князю приснился страшный сон, очень его взволновавший. 14 июня 1890 года он записывает в дневник:

Мне часто снятся странные сны. В ночь на вчерашний день приснилось, что у нас умирает ребенок. Такого у нас не было, его лицо было незнакомо. Муха, крадясь по нему, дошла до ресниц закрытых век и они не замигали. Тогда я понял, что наш ребенок мертв. Так страшно.

Со временем сон забылся. Но невольно вспомнился, когда крохотная Наталья тяжело заболела. Пророчество, к несчастью, сбылось – маленькая княжна умерла в тот день, когда ей исполнилось всего два месяца. Это горе навек оставило рану в душе родителей. В день, когда дочери мог бы исполниться год, Константин Константинович написал полные грусти стихи:

Потеря была невосполнима, но ее со временем смягчило рождение 11 апреля 1906 года самого младшего в семье ребенка – дочери Веры.

Отец, в силу постоянной занятости, не мог уделять детям столько времени, сколько ему самому бы хотелось. Основная забота о них лежала на плечах матери – великой княгини Елизаветы Маврикиевны, нянюшки Варвары Михайловны (или Вавы, как ее все называли в семье), которая нянчила еще самого Константина Константиновича, воспитателей, а когда дети подросли, и учителей. И все же природная доброта отца, горячая любовь к детям притягивали их к нему, словно магнитом. Они были очень привязаны к обоим родителям и отнюдь не испытывали перед ними чувства страха, которое, как вспоминал великий князь, сам он частенько ощущал в детстве:

Глядя на наших деток, припоминаю я свое детство и дивлюсь, замечая, какая между нами разница. Никогда не были мы так привязаны к родителям, как дети к нам. Для них, например, большое удовольствие прибегать в наши комнаты, гулять с нами. Мы, когда были совсем маленькие, со страхом подходили к двери мама́.

Жизнь, наполненная новым, радостным смыслом, продолжалась…

У великого князя, в отличие от многих его современников, была прекрасная возможность отгородиться от тревог, волнений, замкнуться в мире своей поэтической души. Но превратить жизнь в непрекращающийся праздник, где нет места боли и переживаниям других людей, он не мог. Не позволяла совесть. Он пытается ее «уберечь» и «соблюсти» от всяческих соблазнов:

И все же К. Р. был поэтом светлым, возвышенным, в его лирике преобладает жизнеутверждающее начало. Это не значит, конечно, что сам он не пережил тяжелых и горестных минут, всегда безоговорочно был «баловнем судьбы». Еще в молодые годы ему пришлось пережить смерть младшего брата, а позже – крохотной дочери, отца. Цикл солдатских сонетов красноречиво свидетельствует и о его умении и желании сопереживать чужому горю, неравнодушию к нему.

И тем не менее, если внимательно вглядеться в поэтическую палитру России последних двух десятилетий XIX века, невольно напрашивается вывод: поэт К. Р. стоит несколько особняком от своих собратьев по перу.