Валерий Кичин - Людмила Гурченко. Танцующая в пустоте

– Травмы заставляют тебя пережить наивысший пик трагедии и счастья! И когда в роли есть хоть намек на что-то подобное – тебе все ясно, потому что у тебя такой «потолок», такой запас перенесенного!

…Меньше чем через год она уже снова была на съемочной площадке. В фильме «Обратная связь» играла Вязникову. Ходить еще не могла. Только появлялась в кадре – не входила и не выходила из него, а – появлялась.

Фильм ставил Виктор Трегубович – тот самый, кто заново «открыл» нам Гурченко, пригласив ее сниматься в «Старых стенах». Добро она умела помнить и готова была с этим режиссером работать всегда, даже если занята, даже если роль микроскопична – как, например, в картине 80-х годов «Магистраль».

Была ей интересна и сама эта героиня, женщина той же породы, что Анна Георгиевна, но другой судьбы. Казалась важной и потому тоже захватывающе интересной борьба за правду, которую вела героиня.

Пьесу «Обратная связь» ставили тогда многие театры: только в Москве чуть ли не одновременно вышли премьеры в «Современнике» и МХАТе. Вязникову играли везде хорошо и интересно. Но – играли. Изображали «деловую женщину», неустроенную в личной жизни, замкнувшуюся, но не теряющую элегантного достоинства.

Люсе уже не нужно было к Вязниковой «присматриваться» и привыкать к ней. Она уже знала, какой ценой обходится преданность делу. Так что она в этой роли не играла, а выходила в сражение с тем, что ненавидела сама. Этот нерв личной боли за происходящее и в жизни, и на экране теперь постоянно будет напоминать о себе, и все роли, которые ей предстоит сыграть в дальнейшем, четко поделятся на две неравные половины. В одних она актриса с блестящей техникой перевоплощения, меняющая маски, платья, парики с эстрадной виртуозностью, актриса ревю, шоу, мюзикла, оперетты, актриса «костюмных» ролей, актриса карнавала, лицедейка, клоунесса, дива, звезда. В других это сама Людмила Гурченко, пришедшая к нам с экрана, чтобы сказать о том, что она любит, а что презирает. Чему сочувствует и над чем смеется.

Ей теперь небезразлично, что играть, – отбор ролей стал строже. Эти роли она выстраивала сама, фактически становясь их автором. Возникали нешуточные конфликты с режиссером, а то и со всей группой, – но она стояла на своем.

Критики не раз пытались противопоставить Гурченко «поющую» Гурченко – актрисе «серьезной», актрисе драмы и трагедии. Но это – от близорукости. Без любой из своих ипостасей она не могла бы жить в искусстве, а мы многое бы потеряли. Типичное «единство противоположностей»: обе дополняют друг друга, обе друг другу помогают. Когда ей доводилось сниматься в драме и в комедии одновременно, обе роли получались лучше.

Так что в трудные минуты ей нужны были задачи максимально сложные – иначе не выбраться из ипохондрии, не забыть про ноющую после травмы боль.

Нога заживала медленно и трудно. В ней сидели металлические скобки.

– Как ваша нога?

– Спасибо, ничего.

– Работать можете?

– Да, работаю понемногу. Готовлю «Бенефис» на телевидении.

– Чей, ваш?!!

– Мой.

Услышанное невероятно, и я на миг немею. Мы говорим по телефону. Я пытаюсь уговорить Гурченко на большое интервью для журнала. Она не хочет никаких интервью, не хочет рекламы, шумихи, всего того, что так бесплодно ушло в песок после «Карнавальной ночи». Отвечает односложно.

– Когда же съемки?

– «Бенефиса»? Уже идут.

Эти телевизионные «Бенефисы» тогда были чрезвычайно популярны, их ждали, как праздника, хотя появлялись они нечасто – процесс съемок такого шоу занимал не меньше года. Бенефициант каждый раз был новый: Сергей Мартинсон, Савелий Крамаров, Лариса Голубкина. Во всех трех непременной участницей была Гурченко – она блистала как танцовщица и певица, но «в окружении». И вот пришел ее черед, ее звездный час – а звезда в гипсе!

Стараюсь потактичней сформулировать вопрос, но, по журналистским навыкам слона в посудной лавке, наверное, наношу удар в самое сердце:

– Что, используете старые пленки?

Мысленно прикидываю: «Карнавальная ночь», шансонетка в «Короне Российской империи», роскошная дива в «Тени» по сказке Шварца, старые телевизионные записи – эксцентричная роль миссис Пирс в музыкально-пародийной версии «Пигмалиона», отрывки из давних программ «С днем рождения» и «Наполовину всерьез» – может получиться неплохая эстрадная подборка. Но не «Бенефис» же!

Гурченко невозмутима: «Нет, все пишем заново. Приходите на просмотр».

Словно танцевать со скрепками в ноге для нее рутинное дело. Иду. Волнуюсь. Боюсь увидеть тень былой Гурченко, танец «вполноги», передачу, которая вызовет сочувствие и жалость, – ведь не объяснишь же каждому телезрителю, что танцевать невыносимо больно. Да и не должен он знать об этой боли.

Я – знаю. Смотрю запись. И не понимаю решительно ничего. Гурченко танцует как всегда, ее партнер – сам Марис Лиепа из Большого! Оба сияют улыбками, оба работают с полной отдачей, поджигают друг друга и явно наслаждаются музыкой, ритмом, азартной импровизацией. Хореография технически сложная, на грани с акробатикой. Каскад перевоплощений, калейдоскоп образов, живых, смешных, обаятельных: томная лирическая героиня предается воспоминаниям, разочарованная «гранд-дама» Эльвира с прокуренным голосом, подросток Дженни из нравоучительной песни Роберта Бернса, авантюристка Бабетта из парижских банд и «мама» этой разношерстной компании, и «мамин пресс-секретарь»… Ослепительные костюмы, парики, гримы; длинное платье сменяют короткая юбочка и высокие сапожки; ритм все быстрей, ноги выделывают черт знает что: не танцуют – поют, торжествуют, какая там Марика Рекк!

А где же боль?

Потом мне показали снимок: вот в этой самой юбочке и сапожках актриса кокетливо повисла в объятиях режиссера.

– Это он меня переносит с места на место. Я уже не могла ходить. Едва добиралась до дома, плакала от боли.

Но на съемочной площадке – кто помнит о строгих наказах врачей быть осторожнее? Теперь единственный царь, и бог, и вдохновитель – музыкальный ритм. Он заставляет забыть о земном притяжении, о том, что тела имеют вес, о том, что нога хрупка. Рраз! – переворот, с прыжка на шпагат – мы рождены, чтоб сказку сделать былью… Она – актриса. Значит, «весело влыбайсь и дуй свое!». Несмотря ни на что.

…Холодно. Зима. Харьков. Нескончаемая очередь к проруби. У каждого – палка, чтобы отталкивать прибитые течением трупы.

«Я набирала два полных ведра. Так хотелось порадовать маму! Сделаю десять шагов и понимаю – не смогу, не донесу. Начинаю потихоньку отливать. Иду – отолью. Еще иду – еще отолью. Несу окоченевшими руками проклятые ведра, считаю шаги: «Папа на фронте, ему трудно… всем трудно… маме трудно… Я донесу, я должна донести! Немного, но донесу».