Саймон Монтефиоре - Потемкин

Восхождение Ермолова упрочило положение Потемкина. Когда через несколько дней князь заболел, Екатерина «навестила его, заставила принимать лекарство и бесконечно хлопотала о его здоровье». [601] Там же.

Волнения при дворе улеглись. Положение Потемкина осталось прежним. Он мог возвращаться к управлению своими губерниями и армиями.

В середине 1780-х годов двор Екатерины достиг расцвета своего великолепия. «Величественность сочеталась здесь с большим вкусом и очарованием двора французского, — писал граф де Дама, — а азиатская роскошь еще более подчеркивала пышность церемоний». Екатерина, как и Потемкин, любила устраивать маскарады, праздники и балы: императрице нравились переодевания. «Мне только что пришла в голову прекрасна мысль, — писала она еще в начале царствования. — Мы должны устроить в Эрмитаже бал [...] чтобы дамы явились в легких платьях, без фижм и высоких причесок [...] Французские актеры поставят лотки и станут продавать в кредит женские наряды мужчинам, а мужские дамам...» Екатерина знала, как идет ей мужской костюм. [602] Damas 1912. Р. 97; Сб. РИО. Т. 42. С. 123 (Екатерина II, ноябрь 1790).

В 1780-е годы на придворных балах самодержица всея Руси являлась «одетой в платье с юбкой из ярко-красной парчи, с длинными белыми рукавами [...] и восседала в большом кресле, покрытом пурпурным бархатом», в окружении стоящих придворных. Платья на древнерусский манер скрывали ее полноту и одновременно были гораздо удобнее, чем корсеты и фижмы. Ей подражали княгиня Дашкова и графиня Браницкая, однако баронесса Димсдейл отмечала, что другие дамы «носят платья по французской моде», хотя, по мнению леди Крейвен, «французский газ и цветы нимало не шли русским красавицам». [603] Dimsdale. 27 сен. ст. ст. 1781; Anspach. 18 фев. 1786.

Зимой двор размещался в Петербурге, в Зимнем и Летнем дворцах. Еженедельная программа повторялась — по воскресеньям большие собрания в Эрмитаже, с присутствием дипломатического корпуса; по понедельникам — балы у великого князя и так далее. Когда Потемкин жил в столице, по четвергам он обычно проводил вечер у императрицы в Малом Эрмитаже, где она отдыхала с Ермоловым и близкими друзьями — Нарышкиным и Браницкой. Для того чтобы можно было непринужденно беседовать, слуг удаляли; за обедом гости заказывали блюда посредством записок, которые через специальное устройство опускались вниз к глухому лакею, и через некоторое время тарелки поднимались наверх.

В летние месяцы весь двор переезжал на ближние императорские дачи. Екатерина любила Петергоф на берегу Финского залива, но главной летней резиденцией в те годы являлось Царское Село. Здесь она обычно останавливалась в построенном Елизаветой и напоминающем свадебный торт Екатерининском дворце, названном в честь матери Елизаветы, жены Петра I. «Оштукатуренное кирпичное здание дворца [...] с позолоченной наружной лепниной великолепно, — писала баронесса Димсдейл, — а внутреннее убранство поразительно». [604] Dimsdale. 27 авг. 1781. Особое впечатление на нее произвела зала в китайском вкусе, а еще больше — ряд комнат с ярким красно-зеленым орнаментом на стенах, как в «волшебном замке». Шпалеры в Львиной комнате оценивались в 201 250 рублей. Шотландскому архитектору Чарльзу Камерону Екатерина поручила переустройство дворца, а садовник Буш разбил парки в английском вкусе, с лужайками, гравиевыми дорожками, павильонами, рощицами и огромным прудом в центре. Галерея, построенная Камероном, имитировала античный храм, словно повисший в воздухе. Здесь Екатерина разместила коллекцию бюстов древних мыслителей и политических деятелей. В парке все напоминало о победах русского оружия: Чесменская колонна Антонио Ринальди, поставленная на острове в середине Большого пруда, Румянцевская колонна, посвященная Кагульскому сражению. Кроме того, имелись Китайская деревня, башня-руина, а также пирамида — усыпальница трех любимых собачек императрицы, английских левреток, с французской стихотворной эпитафией. Неподалеку от этого места находилась и усыпальница Ланского. Здесь же устраивались и большие качели «летающая гора».

Императрица вставала рано утром и гуляла со своими собаками, одетая в длинный плащ, кожаные туфли и чепец: так изобразил ее на известном портрете Боровиковский, а затем и Пушкин в «Капитанской дочке». Днем иногда проводились военные парады. Баронесса Димсдейл описала, как, стоя на балконе, Екатерина делала смотр отряду гвардейцев во главе с Потемкиным.

У князя были свои дома в окрестностях Царского Села, и императрица часто останавливалась в них. Иногда они строили свои дворцы рядом — например, она построила имение Пелла рядом с его Островками, чтобы чаще с ним видеться. Поскольку в основном он жил в императорских дворцах, его многочисленные резиденции составляли подобие караван-сарая бродячего султана — но он приобретал все новые и новые, перестраивая их по английской моде или по собственному капризу. Первым стал небольшой дворец в Осиновой роще, имении на побережье Финского залива, подаренном ему Екатериной в 1777 году, где она останавливалась, когда начинался ее роман с Корсаковым. «Какой чудесный вид из каждого окна! — восклицала она в письме к Гримму. — Из моей комнаты я вижу два озера, поле и лес». [605] Сб. РИО. Т. 23. С. 89 (Екатерина II Гримму 16 мая 1778).

Другую резиденцию, на Петергофской дороге, он приобрел в 1779 году: Старов снес стоявший там барочный дворец и построил новый, в неоклассическом стиле.

В середине 1780-х годов Потемкин увлекся неоготикой — в Англии самым ярким образцом этого стиля является замок Горация Уолпола «Стробери-хилл». В духе подобных замков Старов перестроил два его дворца — Озерки и Островки {74} 74 Легенда гласила, что здесь некоторое время провела в заключении княжна Тараканова с ребенком от Алексея Орлова-Чесменского, но никаких подтверждений этому рассказу нет. Усадьба Островки была разрушена немцами во время Второй мировой войны; к счастью, сохранились ее фотографии 1930-х годов. . Замок в Островках был украшен башнями, шпилями и зубчатыми стенами. До наших дней сохранился только один из готических замков Потемкина: он владел большим имением в Баболовском лесу, примыкающем к Царскому Селу. В 1782-1785 годах он поручил архитектору Илье Неелову, только что вернувшемуся из Англии, построить ему собственный «Стробери-хилл». Два крыла живописного асимметричного Баболовского дворца с готическими арками и стрельчатыми окнами отходят от круглой башни на средневековый манер. Из-за деревьев дворец напоминает не то разрушенную церковь, не то заколдованный замок.

Когда наступало время возвращаться в Петербург, лакей в ливрее с красными отворотами и золотым галуном подставлял к подножке кареты бархатную скамеечку; императрица поднималась; за ее каретой следовали пятнадцать экипажей. Вся кавалькада состояла более чем из 800 лошадей. Салютовали пушки, играли трубы, веселился народ. На дороге к Петербургу имелось несколько путевых дворцов, где императрица могла отдохнуть.