Саймон Монтефиоре - Потемкин

Сэмюэл Бентам, подавленный невыносимыми условиями и угнетающим зрелищем, писал домой отчаянные письма. Потемкин, сжалившись над ним, отправил его с поручением на Дальний Восток. {87} 87 Полковник Бентам командовал двумя батальонами на китайско-монгольской границе, создал полковую школу, открыл новые земли, заключил союзы с монголами, калмыками и киргизами и открыл торговлю с Японией и Аляской. Кроме того, он разработал вполне «потемкинский» план завоевания Китая силами 100-тысячной армии. В 1790 году Бентам вернулся через Петербург в штаб Потемкина в Бендеры, чтобы дать отчет о своей экспедиции, и отбыл в Англию. Так была дописана уникальная страница в истории русско-английских связей. Льюиса Литтлпейджа светлейший заподозрил в стремлении подорвать авторитет Нассау. Американец уверял, что никогда не искал поводов для раздора; князь утешил его, и он вернулся к своему покровителю, Станиславу Августу. [809] ВМ 33540. F. 489,445 (С. Бентам И. Бентаму); ВМ 33558. F. 442 (У. Ньютон Дж.Т. Эбботу 10 сен. 1789); Christie 1993. Р. 241; РГВИА 52.2.89.64-65 (Литтлпейдж Потемкину 16 сен. 1788 и Потемкин Литтлпейджу).

Джон Пол Джонс, чье незнатное происхождение всегда заставляло его доказывать свои заслуги, был отставлен Потемкиным. Непомерное честолюбие американца раздражало светлейшего. Пола Джонса стали винить во всех неудачах, случавшихся на море. Потемкин приказал ему разбить турецкие корабли, севшие на мель вблизи Очакова, или хотя бы вывести из строя их орудия. Джонс дважды пытался выполнить приказ, но по разным причинам ему это не удалось. Потемкин перепоручил дело Антону Головатому, который «с 50 казаками тотчас сжег, несмотря на канонаду». Американец выразил свое неудовольствие переменой приказа, на что князь отвечал: «Заверяю вас, г. Контр-Адмирал, что в вопросах командования никогда не вхожу в личности, но оцениваю заслуги по справедливости [...] Что же касается моих приказов, я не обязан давать в них отчет и могу переменять судя по обстоятельствам». [810] Переписка. № 898 (Потемкин Екатерине II 17 окт. 1788); РГВИА 52.2.82.21, 23 (Потемкин Полу Джонсу б/даты и Пол Джонс Потемкину 20 окт. 1788).

Светлейший доложил Екатерине, что «сей человек неспособен к начальству», и добился его отзыва. «Я вечно буду сожалеть о том, что утратил ваше расположение, — писал Пол Джонс Потемкину 20 октября. — Осмелюсь сказать, что если таких же умелых моряков, как я, можно найти, то вы никогда не встретите сердца более верного и преданного...» Во время их последней встречи Пол Джонс упрекал Потемкина за то, что тот разделил командование флотом. «Согласен, — отвечал светлейший, — но теперь поздно о том говорить». 29 октября Джонс отбыл в Петербург. [811] Там же.

Уехал из-под Очакова и Нассау, раздраженный медленным ходом дел и тоже впавший в немилость у Потемкина. «Счастье [ему] не послужило», — писал Потемкин Екатерине. [812] Переписка. № 898 (Потемкин Екатерине II 17 окт. 1788).

Удалился и принц де Линь. Потемкин написал ему «любезнейшее, очаровательнейшее, трогательнейшее» прощальное письмо. В своем ответе, напоминающем письмо любовника накануне тягостной разлуки, принц просил прощения за то, что причинил огорчение своему другу, однако, добравшись до Вены, стал говорить, что Очаков никогда не будет взят, и делал все, чтобы повредить репутации Потемкина.

Екатерина беспокоилась о славе фельдмаршала и благополучии супруга и послала ему памятное блюдо, брильянт и шубу. «Первое — от щедрот монарших — милость. А вторая — от матернего попечения». Это, добавлял Потемкин с чувством, для него «дороже бисера и злата». [813] Там же.

В конце октября под Очаковом наступили сильные холода. Осматривая траншеи, Потемкин говорил солдатам, что они могут не вставать перед ним: «Главное — не лягте под турецкими пушками». Температура опустилась до минус пятнадцати. Вода в Лимане замерзла.

Графине Самойловой пришлось перебраться к мужу, командовавшему левым флангом. Ее любовнику графу де Дама это причинило серьезные неудобства: «Пробираясь к ней, чтобы оказывать ей знаки внимания, которые она благоволила принимать, я рисковал замерзнуть в снегу». [814] Damas 1912. Р. 72.

Кобенцль сообщал из Петербурга Иосифу, что русская армия страдает «исключительно по вине Потемкина»: «Он потерял целый год перед Очаковым, где от болезней и недостатка продовольствия его армия потеряла больше, чем в двух сражениях». Критики Потемкина, находившиеся далеко от места действия, утверждали, что из-за его нерешительности под стенами крепости погибло 20 тысяч человек и 2 тысячи лошадей. [815] Joseph II — Cobenzl. Vol. 2. P. 299 (Кобенцль Иосифу II 24 окт. 1788); Langeron. Resume des campages // AAE 20: 74. Говорили, что в госпиталях умирает от сорока до пятидесяти человек ежедневно, а «от дизентерии не излечивается почти никто». [816] BM 33540. F. 489 (С. Бентам И. Бентаму). Трудно сказать, сколько умерло на самом деле, но во всяком случае Потемкин потерял меньше людей, чем до него Миних и Румянцев-Задунайский, чьи армии так выкосили болезни, что они с трудом могли продолжать воевать. Что же касается австрийцев, проклинавших Потемкина за Очаков, то они имели право поднимать голос в последнюю очередь: в то же самое время 172 тысячи австрийских солдат были больны и 33 тысячи умерло — больше, чем вся армия Потемкина.

Александр Самойлов, живший в лагере со своим корпусом, писал, что морозы в самом деле «весьма сильны», но армия не страдает, потому что Потемкин обеспечил ее тулупами, шапками и кеньгами — овчинными или войлочными галошами — в дополнение к теплым палаткам. [817] Самойлов 1867. Стб. 1251. Выдавали мясо, водку и горячий пунш с рижским бальзамом.

Светлейший раздал солдатам много денег. «Это избаловало их [...] не облегчив их нужд», — утверждал Дама со свойственным ему аристократическим презрением к народу. Но русские понимали Потемкина лучше. «Князь от природы человеколюбив», — писал его секретарь Цебриков. [818] Damas 1912. P. 63-64; Цебриков 1875. С. 151, 172, 177 (5 июня 1788). Рядом со своим шатром светлейший приказал поместить лазарет из сорока палаток и часто посещал его, чего не будет делать почти никто из английских генералов спустя шестьдесят лет, во время Крымской войны. Армия действительно страдала, но выжила благодаря тому, что Потемкин обеспечивал ее медицинской помощью, деньгами, едой, одеждой — словом, невиданной в России заботой о простых солдатах. Переговоры с турками о сдаче крепости между тем продолжались.

Наконец, после нескольких месяцев ожидания турецкий дезертир сообщил светлейшему, что сераскир — командующий гарнизоном крепости — казнил нескольких знатных жителей города, которые вели переговоры с русскими, и сдаваться не будет. [819] Переписка. № 889 (Потемкин Екатерине II 15 сен. 1788).