Саймон Монтефиоре - Потемкин

13 сентября 1781 года великие князь и княгиня объявили, что в путешествие не поедут, мотивируя это тем, что боятся оставить детей, которым недавно сделали прививку оспы. Чтобы успокоить их, Екатерина пригласила докторов Роджерсона и Димсдейла. Двор бурлил три дня. Дипломаты прикидывали, насколько отказ наследника подчиниться императрице вредит сближению с Австрией. Потемкин был так «озадачен и даже подавлен», что почти решился отпустить Павла к хитрому берлинскому лису — Фридриху. Но, по словам вездесущего Харриса, именно благодаря его усилиям вопрос о поездке был решен: Харрис, все еще веривший, что союз России с Австрией даст Англии новую надежду, посетил Потемкина и напомнил ему, как опасно впадать в уныние. Светлейший, по своему обыкновению, ходил взад-вперед по комнате, а потом внезапно кинулся к императрице. Екатерина была, конечно, не Петр Великий, но отказ Павла повиноваться ее повелениям мог повлечь за собой самые серьезные последствия: Павел должен был ехать во что бы то ни стало. Через час все было решено.

Отъезд представлял собой маленькую трагедию. 19 сентября наследник и его жена, отправлявшиеся инкогнито под именем графа и графини Северных, поцеловали своих сыновей. Великая княгиня упала в обморок, и в карету ее отнесли без чувств. Великий князь последовал за женой с выражением ужаса на лице. Императрица, Потемкин, Орлов и Панин попрощались с ним. Садясь в карету, он что-то шепнул Панину.

Наследник опустил шторы на окнах и велел трогать. На следующее утро Панин получил отставку. [428] Joseph II — Cobenzl. Vol. 1. P. 170 (Кобенцль Иосифу II 5 июля 1781); Harris 1844. P. 391 (Харрис Стормонту 10/21 и 17/28 сен. 1781); Р. 399-408 (21 ОКТ./1 нояб. 1781); Р. 394 (21 сен./2 окт. 1781); Joseph II - Cobenzl. Vol. 1. Р. 209 (Кобенцль Иосифу II 26 авг. 1781).

Одерживая свои дипломатические победы, светлейший готовил между тем свадьбы своих племянниц — Александры и Екатерины Энгельгардт. 10 ноября 1781 года Катенька — «Венера», в которую в разное время была влюблена половина двора, включая сына Екатерины Бобринского, — обвенчалась в придворной церкви с графом Павлом Мартыновичем Скавронским. Слабый здоровьем, но богатый потомок ливонца, шурина Петра I, Скавронский был большой оригинал. Воспитанный в Италии, которую считал своей родиной, он устраивал Потемкина своим мягким характером. Страстный меломан, он прославился тем, что запрещал слугам обращаться к себе иначе как речитативом, а гости его общались с ним и друг с другом вокальными импровизациями. Императрица сомневалась в его способности понравиться женщине, находя его «глуповатым и неловким». Потемкин не соглашался; и слабость, и богатство Скавронского вполне ему подходили. [429] Joseph II - Cobenzl. Vol. 1. Р. 226 (Кобенцль Иосифу II 12 сен. 1781); Р. 291 (18 янв. 1782); Vol. 2. Р. 75 (1 нояб. 1786); Вигель 2000. С. 231; Переписка. № 616 (Екатерина II Потемкину, до нояб. 1781).

Через два дня состоялась свадьба Александры Энгельгардт — она вышла замуж за польского союзника своего дяди, великого коронного гетмана, 49-летнего Ксаверия Браницкого. Добродушный, но амбициозный, Браницкий сделал карьеру благодаря дружбе с королем Станиславом Августом Понятовским. Казанова, оскорбивший в Варшаве его любовницу, итальянскую актрису Би-негги, дрался с ним на дуэли. Оба были ранены, но стали друзьями. Фигуру Браницкого хорошо обрисовал французский посланник в Петербурге граф Сегюр — когда он проезжал через Варшаву, Браницкий встретил его в традиционном польском костюме — в красных сапогах, коричневой блузе, меховой шапке и с саблей на боку — и со словами: «Вот вам двое хороших спутников», — вручил два украшенных драгоценными камнями пистолета.

Поссорившись с королем, Браницкий начал искать поддержки в России. В 1775 году он познакомился в Петербурге с Потемкиным и скоро стал его опорой в Польше. 27 марта этого года он писал «своему дорогому генералу», что «Польша выбрала его», чтобы сообщить о получении князем польского дворянства. Женитьба Браницкого на племяннице светлейшего еще более упрочивала союз последнего с Польшей. [430] Казанова 1990. С. 604-609; Segur 1925. Р. 189; РГАДА 11.687.2 (великий гетман Браницкий Потемкину 9 апр. н.с. 1775). Переписка Браницкого с Потемкиным (РГАДА 11.867.1 -60) — это история русско-польских отношений с 1775 по 1791. Уже в 1775 при дворе было известно, что Потемкин протежирует Браницкому, создавая собственную польскую партию; см., напр., Сб. РИО. Т. 135. С. 68 (И.А. Остерман О.М. Штакельбергу 7 дек. 1775).

Утром невесту отвели в покои императрицы, где та «собственноручно украсила ее своими драгоценностями». У нас есть описание похожей свадьбы — одной из фрейлин императрицы, дочери Льва Нарышкина: «Платье невесты было наподобие итальянского пеньюара из серебряной парчи, с длинными рукавами [...] и широким кринолином». Невеста обедала с императрицей. В церкви она стояла на «полотнище из зеленого шелка, вышитом золотом и серебром». Когда жених и невеста обменялись кольцами, священник «взял шелковую ленту длиной два или три ярда и обвязал их руки». После венчания был праздничный обед, а затем невеста вернула драгоценности императрице и получила 5 тысяч рублей {62} 62 Почти в то же самое время четвертая сестра, «безнадежная» Надежда, в 1779 году в более скромной обстановке вышедшая за полковника П.А.Измайлова, потеряла своего мужа, а затем сочеталась браком с еще одним союзником Потемкина — сенатором П.А.Шепелевым. Последняя племянница, Татьяна, в 1785 году вышла замуж за своего дальнего родственника генерал-поручика Михаила Сергеевича Потемкина, старше ее на 25 лет. За добрый нрав светлейший прозвал его «Святым»; брак их был счастлив, но Михаил Сергеевич скоро умер. Есть легенда, что брак с Надеждой Энгельгардт был наградой Шепелеву за убийство кн. П.М. Голицына на дуэли в 1775 г. по поручению Потемкина, за то, что Голицын оказывал особенные знаки внимания императрице. Никаких подтверждений этой версии нет: на самом деле убийцу Голицына звали Лавров. Брак состоялся лишь спустя пять лет. Кроме того, месть через дуэль — совершенно не в стиле Потемкина. См.: Переписка. № 353 и коммент. . [431] Dimsdale. 27 авг. 1781.

Екатерина Скавронская, как мы будем теперь ее называть, вероятно, еще долго оставалась любовницей Потемкина, несмотря на замужество. «Между нею и ее дядей все по-старому, — доносил Кобенцль Иосифу II. — Муж очень ревнует, но не имеет смелости этому воспрепятствовать». И через несколько лет после свадьбы Скавронская была «хороша, как никогда», и по-прежнему оставалась «любимой султаншей своего дяди».

В 1784 году Потемкин устроил назначение Скавронского на место посла в Неаполь, в страну обожаемых им маэстро. Екатерина, однако, не сразу отправилась в Италию вместе с супругом, и тому приходилось наслаждаться итальянской оперой одному, а Потемкин тем временем мог наслаждаться обществом своей смиренной родственницы в Петербурге. В конце концов Екатерине все же пришлось уехать, впрочем, не надолго.