Саймон Монтефиоре - Потемкин

Скоро проект принял тот гротескный масштаб, какого достигали многие предприятия XVIII века.

Иеремия Бентам посылал брату длинные списки кандидатов на самые разные должности, от молочницы до смотрителя ботанического сада. Разумеется, приезжали прежде всего те, кто умел хорошо себя представить. Так, шотландец Логан Хендерсон, принятый на должность смотрителя ботанического сада, утверждал, что является «экспертом» не только по садоводству, но еще и по паровым двигателям, сахарной свекле и фейерверкам. Подписав контракт, он обязался привезти с собой двоих племянниц для работы на молочной ферме. Доктор Джон Деброу, бывший кембриджский аптекарь и автор только что вышедшего «Определения пола у пчел», подписался в качестве химика вместе с ремесленниками из Ньюкасла и Шотландии. Первая партия «экспертов» прибыла в Ригу в июне 1785 года. Пестрая компания философов, моряков, мошенников, женщин легкого поведения и рабочих, не знающих ни одного иностранного языка, оказалась заброшена в белорусскую деревню. При этом намерения каждого поселенца, как выяснилось, сильно расходились с планами Сэмюэла Бентама.

Иеремия Бентам жаждал присоединиться к брату. Он предвидел не только коммерческие возможности, но и перспективу работать в тишине над своими трактатами, которые Потемкин потом воплотит в реальность. Поместья Потемкина казались настоящей мечтой философа-практика (утилитарная теория Иеремии Бентама измеряла историческое значение правителя его способностью сделать счастливыми максимальное количество подданных), и он решил, что приедет в Россию со следующей партией англичан. Хуже всего было то, что Иеремия пустился писать князю напрямую, предлагая свои безумные идеи и навязывая очередных химиков и садовников.

Чтобы привезти ремесленников, Иеремия собирался приобрести корабль и назвать его «Князь Потемкин». Мадемуазель Кертленд, «молочница и одновременно отличный химик», подвигла Иеремию Бентама на такую феминистскую тираду: «Приобретая достоинства нашего пола, женщины обычно теряют преимущество собственного [...] Но не таков случай мадемуазель Кертленд». Еще философ намеревался продать Потемкину «огненную машину», а лучше — паровой двигатель Уатта и Болтона. Если двигатель не нужен, то не учредить ли в Крыму типографию? Печатать можно хотя бы «Проект Свода Законов» некоего И. Бентама, предлагал он — и подписывался: «В четвертый раз, Ваш Вечный Корреспондент».

Светлейший терпеть не мог длинных эпистол и хотел практических результатов. Подполковник Сэмюэл Бентам испугался, что «вечный корреспондент» разрушит его карьеру, и велел брату прекратить поток писем. Подробности покажутся князю «утомительными», он «ничего не желает слышать, пока не прибудут люди». Потемкин не отвечал на письма Иеремии. «Я боюсь самого худшего, — волновался Сэмюэл. — Наверное, все дело в твоем излишнем рвении». Однако в конце концов философ получил через русское посольство в Лондоне самое любезное письмо от светлейшего. «Должен поблагодарить вас за ваши труды по выполнению моих просьб, — писал Потемкин. — Занятость не позволила мне написать вам раньше [...] но теперь прошу вас получить согласие мистера Хендерсона сопровождать упомянутых вами особ». В самом деле, длинные, но блестящие письма Иеремии с его пышными фантазиями искренне понравились князю. Он сообщал, что очарован ими и приказал перевести их на русский язык. [570] РГАДА 11.946.141-142 (И. Бентам Потемкину 27 авг. 1785); РГАДА 11.946.186-210 (И. Бентам Потемкину, фев. 1785); ВМ 33540. F. 151-152 (С. Бентам И. Бентаму 27 мар. 1785); ВМ 33540. F. 160 (Р. Хайнем И. Бентаму 10 мая 1786).

Больше всего Иеремия Бентам гордился приглашенным им садовником. «Джон Эйтон, — сообщал он отцу, — племянник королевского садовника в Кью». [571] ВМ 33540. F. 258 (И. Бентам к неизвестному лицу 9 мая/28 апр. 1786). В те времена среди садовников имелась своя аристократия, но все же Эйтон не получил должности первого садовника князя. Ее уже занимал Уильям ГУльд, протеже знаменитого мастера английских садов Ланслота Брауна, прибывший в Россию в 1780 году, почти одновременном с Сэмюэлом Бентамом.

Пожалуй, именно в создании английских парков всюду, где он оказывался, ярче всего сказалась его англомания. Живописные, тщательно спланированные и при этом создававшие иллюзию естественности, английские парки с их прудами, гротами и руинами постепенно вытесняли регулярные французские. «Я обожаю английские парки, — писала Екатерина Вольтеру, — с их изогнутыми линиями, пологими склонами, прудами, похожими на озера, и ненавижу прямые линии и однообразные аллеи [...] Словом, англомания вытеснила у меня плантоманию». [572] Сб. РИО. Т. 23. С. 157.

Императрица подходила к своему новому увлечению со свойственной ей практичностью, а князь, как всегда, влюблялся в новую идею без удержу. В 1779 году императрица наняла садовника Джона Буша и его сына Джозефа для создания ландшафтных парков в Царском Селе. В другие свои имения она также выписала англичан, Спарроу и Хэкетта. Потемкин, как истинный англоман, считал английского садовника почти равным русскому аристократу: однажды он обедал у семейства Бушей вместе с двумя своими племянницами, графом Скавронским и тремя послами, чем весьма озадачил баронессу Димсдейл. Она записала, что Потемкин пришел в восторг от «прекрасного английского обеда Буша» и отдал должное каждому блюду. Вскоре нужда Потемкина в садовых мастерах выросла так, что он выписал из Англии Эйтона и позаимствовал у Екатерины Спарроу. [573] Dimsdale. 7 сен. н. с. 1781; Cross 1997. Р. 267-270, 274-276, 284,410.)

Самым знаменитым из садовников, однако, остался Гульд, и автору этих строк в 1998 году довелось слышать его имя и в Петербурге, и в Днепропетровске. Гульду посчастливилось: его нанял человек, описанный в английской «Энциклопедии садоводства» 1822 года как «один из самых оригинальных покровителей нашего искусства в новые времена». В нем Потемкин нашел своего alter ego, художника, создавшего в разных местах империи парки, поражающие своим размахом.

У Гульда имелся штат из нескольких сотен помощников, которые путешествовали вместе с Потемкиным. Он спланировал и разбил парки в Астрахани, Екатеринославе, Николаеве и Крыму (Артек, Массандра, сад Воронцовского дворца в Алупке). Местные краеведы до сих пор произносят его имя с почтением.

Самым необыкновенным умением Гульда было создавать английские парки за одну ночь. «Энциклопедия садоводства», опираясь на свидетельство помощника Гульда, Колла, утверждала, что на каждой остановке Потемкин приказывал строить путевой дворец, а Гульд разбивал парк из «кустов и деревьев, с гравиевыми дорожками, скамьями и статуями, которые возил за ними особый поезд». Большинство историков считают эти рассказы легендами, но петебургские архивы свидетельствуют, что Гульд действительно сопровождал Потемкина в те места, где, как известно по другим источникам, английские парки возникали за несколько дней. Не зря Виже Лебрен называла Потемкина волшебником из «Тысячи и одной ночи». [574] РГИА. 1146.1.33; Cross 1997. Р. 275, 285; Vigee Lebrun. P. 23-24.