Дмитрий Благово - Рассказы бабушки. Из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д. Благово.

Старший Вяземский был муж Настеньки Корсаковой, а второй, князь Николай Сергеевич, был женат на дочери бывшего московского вице-губернатора — Екатерине Петровне Новосильцевой.

Здоровье княгини Настасьи Вяземской не поправлялось, а все более и более слабело, и потому, переехав в. Москву к отцу с матерью, она у них все и жила в доме и прежде их обоих умерла в 1848 году.

Год или два спустя после смерти своей жены князь Александр Сергеевич, которому было с небольшим сорок лет, женился вторично на вдове Олсуфьевой Екатерине Львовне, урожденной баронессе Боде. Она была веселого характера, живая, легкая на подъем, ездила с мужем по разным городам, где ему приходилось стоять со своим полком, живала в деревне, и вообще, кажется, оба они довольны были друг другом".[* От второго брака князя Александра Сергеевича родились: сын князь Константин Александрович и княжна Софья Александровна, ныне в супружестве за князем Александром Борисовичем Голицыным. Княжна Ольга Александровна Вяземская (от первого брака за графом Сергеем Петровичем Буксгевденом.]

В 1837 году, когда в феврале месяце пришло в Москву печальное известие о печальной кончине славного сочинителя Пушкина, я тут припомнила о моем знакомстве с его бабушкой и со всею его семьей.

Бабушка его со стороны его матери (Надежды Осиповны Ганнибал) Марья Алексеевна,15 бывшая за Осипом Абрамовичем Ганнибалом, была дочь Алексея Федоровича Пушкина, женатого на Сарре Юрьевне Ржевской, и приходилась поэтому внучатою племянницей покойному мужу сестры Елизаветы Александровны Ржевской, и они между собой родством считались, оттого была и я с нею знакома, да, кроме того, видались мы еще у Грибоедовых.16 Когда она выходила за Ганнибала, то считали этот брак для молодой девушки неравным, и кто-то сложил по этому случаю стишки:

Нашлась такая дура.

Что, не спросясь Амура, Пошла за Виэапура.

Но с этим Визапуром, как называли Осипа Абрамовича (потому что он был сын арапа 7 и крестника Петра Великого — Абрама Петровича), она жила счастливо,18 и вот их-то дочь и вышла за Сергея Львовича Пушкина.

Года за два или за три до французов, в 1809 или 1810 году, Пушкины жили где-то за Разгуляем, у Елохова моста, нанимали там просторный и поместительный дом, чей именно — не могу сказать наверно, а думается мне, что Бутурлиных.19 Я туда ездила со своими старшими девочками на танцевальные уроки, которые они брали с Пушкиной девочкой,20 с Грибоедовой 21 (сестрой того, что в Персии потом убили);12 бывали тут еще девочки Пушкины 23 и другие, кто — не помню хорошенько.

Пушкины жили весело и открыто, и всем домом заведовала больше старуха Ганнибал, очень умная, дельная и рассудительная женщина; она умела дом вести как следует, и она также больше занималась и детьми: принимала к ним мамзелей и учителей и сама учила. Старший внук ее Саша был большой увалень и дикарь, кудрявый мальчик лет девяти или десяти, со смуглым личиком, не скажу, чтобы слишком приглядным, но с очень живыми глазами, из которых искры так и сыпались.

Иногда мы приедем, а он сидит в зале в углу, огорожен кругом стульями: что-нибудь накуролесил и за то оштрафован, а иногда и он с другими пустится в плясы, да так как очень он был неловок, то над ним кто-нибудь посмеется, вот он весь покраснеет, губу надует, уйдет в свой угол, и во весь вечер его со стула никто тогда не стащит: значит, его за живое задели, и он обиделся; сидит одинешенек. Не раз про него говаривала Марья Алексеевна: "Не знаю, матушка, что выйдет из моего старшего внука: мальчик умен и охотник до книжек, а учится плохо, редко когда урок свой сдаст порядком: то его не расшевелишь, не прогонишь играть с детьми, то вдруг так развернется и расходится, что его ничем не уймешь; из одной крайности в другую бросается, нет у него средины. Бог знает, чем это все кончится, ежели он не переменится". Бабушка, как видно, больше других его любила, но журила порядком: "Ведь экой шалун ты какой, помяни ты мое слово, не сносить тебе своей головы".

Не знаю, каков он был потом, но тогда глядел рохлей и замарашкой, и за это ему тоже доставалось… Мальчик Грибоедов, несколькими годами постарше его,24 и другие их товарищи были всегда так чисто, хорошо одеты, а на этом всегда было что-то и неопрятно, и сидело нескладно.

Года за полтора до двенадцатого года Пушкины переехали на житье в Петербург, а потом в деревню,25 и я совершенно потеряла их из виду. Мы с Марьей Алексеевной больше уже и не видались; когда умерла — не знаю. Брат Сергея Львовича, Василий Львович, был сочинителем и стихотворцем и был женат на Капитолине Михайловне,26 замечательной красоты. Она с мужем разошлась и вышла за Мальцева, но с первым своим мужем все-таки осталась в дружеских отношениях, и он тоже не переставал быть приятелем Мальцева.

Кроме этих Пушкиных знавала я еще и других двух молодых девушек — Софью Федоровну и Анну Федоровну; обе они воспитывались

<���А. С. Пушкин. Бумага, акварель. Неизвестный художник (С. Г. Чириков?). 1810-е гг.> у Екатерины Владимировны Апраксиной, и она выдавала их замуж. Первая была стройна и высока ростом, с прекрасным греческим профилем и черными, как смоль, глазами, и была очень умная и милая девушка; она вышла потом за Валериана Александровича Панина27 и имела трех сыновей и дочь.

Меньшая, Анна Федоровна, маленькая и субтильная блондинка, точно саксонская куколка, была прехорошенькая, преживая и превеселая, и хотя не имела ни той поступи, ни осанки, как ее сестра Софья, но личиком была, кажется, еще милее. Она была за Васильем Петровичем Зубковым; у них было две или три дочери и сын.

Самую старшую из этих Пушкиных, бывшую за Евреиновым, я видала, но мало ее знала. Кто была их мать сама по себе и как звали их отца — не знаю. Пушкиным Львовичам они были сродни,29 а также и жене князя Сергия Ивановича Гагарина, княгине Варваре Михайловне, урожденной Пушкиной.

Панина и Зубкова были последние из молодых девиц, воспитывавшихся у Апраксиной; прежде их были две княжны Голицыны, дальние родственницы Апраксиной: Марья Дмитриевна была за князем Ухтомским, а Вера — за Голицыным, и очень миленькая Анна Щитц, вышедшая за очень богатого человека, Устинова.30

В 1838 году я задумала продать свой дом у Троицы в Зубове: флигель и надворные строения стали ветшать, требовали больших поправок и издержек; возиться с этим мне не хотелось, и потому я и заблагорассудила лучше продать. Скоро нашелся охотник, Бухмейер; он купил мой дом за двадцать восемь тысяч рублей ассигнациями, и, прожив в нем десять лет, я переехала на Поварскую; там в Трубном переулке, у Рождества в Кудрине, я наняла дом Калинецкого…