Николай Долгополов - Легендарные разведчики

— Я им объяснил, что хотя бригада наша и называется «Смерть фашизму», мы бьем только тех, кто с оружием в руках, а вы не вояки, вы — пленные. И страдающие эти люди были готовы меня расцеловать.

Вспоминали мы с австрийцем нашу встречу под Смолеви-чами, и его прошибла слеза. И тут он снова: вы спасли меня, мою страну, и у меня к вам разговор. А сам поглядывает по сторонам. Я его спрашиваю, знает ли он, кто я такой. Он отвечает, что знает, потому и искал встречи, и ему меня Бог послал. Я спрашиваю уже прямо: что же случилось? И тут оказывается, что спасенный в 1944-м австриец живет в Вене и имеет связи со многими бизнесменами. Некоторые торгуют с Советским Союзом. И одна из лондонских фирм «Гревилл Винн ли-митед» имеет свой то ли филиал, то ли офис в Австрии.

— Так Гревилл Винн — тот самый английский коммерсант, который был связным у подлеца Пеньковского. Винна осудили, а потом быстренько обменяли на Бена Лонсдейла — нашего разведчика Конона Молодого, который отсиживал большой срок в английской тюрьме.

— Это теперь все известно и разложено по полочкам. А тогда австриец и сообщил мне, что смущает его лично в бизнесе фирмы «Гревилл Винн лимитед» странная деталь. Фирма собирается сконструировать специальный фургон для демонстрации фильмов и чтения лекций в Советском Союзе. Об этом написали даже английские и венские газеты.

— И что же его насторожило?

— В фургоне должно быть или двойное дно или скрытый тайник между стенами, в котором может поместиться человек. Значит ли это, что кого-то должны тайно вывезти из СССР? Или готовится какое-то преступление? С Гревиллом Винном мой собеседник знаком не был, а вот его доверенных лиц знал хорошо. Было над чем подумать, и мы договорились встретиться, когда австрийский друг узнает подробности. Решили, что он поставит условный сигнал.

— Иван Прохорович, и каким же у вас был с австрийцем этот условный сигнал?

— Перечеркнутый круг. Как только он появляется — это обозначает срочный вызов, и мы встречаемся в тот же день в заранее оговоренном месте и в определенное время. Каждый день на пути в посольство я проезжал мимо, визуально проверял, контролировал. И через три месяца я увидел сигнал.

— И что рассказал при встрече ваш друг-доброволец?

— Узнал он, что хозяин фирмы, заказавший этот самый фургон, не гешефтман (торговец. — Н. Д), а человек, используемый англичанами для поездок в Советский Союз для шпионских целей. Этот Винн встречается там с одним высокопоставленным лицом то ли из Министерства обороны, то ли из Генштаба. Он — полковник или даже, возможно, генерал. Я спрашиваю: а какие еще признаки? Отвечает: фамилия его заканчивается на «ский», то ли Баньковский, то ли Петровский или нечто похожее. А еще этот человек часто выезжает из Москвы в заграничные командировки, и с ним встречается наш гешефтман, получает от него информацию. Если он занимает важный пост, то и информацию для чужих спецслужб дает ценнейшую. Так что, говорит мой австриец, вашу страну я отблагодарил и вас лично тоже. Можете, показывает на лацкан моего пиджака, просверливать дырочку для ордена.

— Иван Прохорович, что-то ваш австрийский друг чересчур уж сообразительный для торговца. И реалии он наши советские знал — «дырочка для ордена», и очень быстро разобрался с постановкой условных знаков.

— Я полагаю, он был не просто торговцем. А трудился в австрийской службе безопасности.

— Вы это потом выяснили?

— Это мое личное мнение. Потому что понимал он меня с полуслова — место встречи, назначенное время, вызов. Знал технику и методику. Поэтому и был осведомлен об этом самом Винне, о местном филиале или мастерской, которая с англичанином сотрудничала. Я даже спросил австрийца, не с американцами ли он работает, и тот ответил, что нет, но знакомые у него есть и в американском консульстве.

— Наверное, ваш коллега.

— Фамилию и имя его я не узнавал. Можно было и спросить, но я не считал, что это так важно, да и насторожить могло. Для меня главное было получить то, что я получил. И расстались мы так: если возникнут у меня вопросы, я поставлю условный знак, будет что-нибудь у вас — жду знака на том же месте.

— И почему-то мне кажется, что вторая встреча была и последней.

— Третьей и последней. Первая, которая все и решила — в Смолевичах, еще в 1944-м. В том-то и дело, что больше я его не видел, и в поле моего зрения он никогда не попадал. Но наверняка, если работал в австрийской спецслужбе, находился где-то рядом. Запроса из Москвы на телеграмму не приходило, и я своего знакомого из 1944-го не разыскивал. Хотя поработать с ним было бы очень интересно.

— Все равно ваш должник с долгами рассчитался сполна.

— Не то слово. Мы послали телеграмму особой важности начальнику внешней разведки Александру Михайловичу Сахаровскому. Он всегда на такие сообщения реагировал очень быстро. Написали деликатно, чтобы уж очень не гнать волну. Ведь случай-то — необычный. Спустя несколько лет я поинтересовался, как проходила работа по этой телеграмме. До оперативного отдела она даже не дошла.

— Боялись спугнуть Пеньковского?

— Полагаю, действительно посчитали сообщением особой важности. Наверное, Сахаровский сам проинформировал контрразведку. Дальше я концов не искал. И еще в Вене понял, что наш сигнал принят к сведению.

— В книге полковника Ивана Мутовина «Схватка за нефть» я прочитал, что во время очередного приезда Винна в Москву за ним было установлено наружное наблюдение. Зафиксировали и его встречу с полковником военной разведки Пеньковским. И хотя это знакомство еще ни о чем не говорило, показалось очень странным, что разговор с Винном в гостинице велся в ванной комнате при открытых кранах, чтобы было побольше шума. Зачем это надо было полковнику ГРУ? Пеньковского взяли в оперативную разработку, и вела ее контрразведка очень искусно и, по понятным причинам, исключительно осторожно.

— Да, примерно через год Пеньковский был арестован. И я предполагаю, что наша контрразведка оставила время для сбора материала и даже, возможно, запускала через Пеньковского, до последнего момента ничего не подозревавшего, кое-какую дезу.

— Судили Пеньковского в мае 1963-го. Приговор — расстрел — привели в исполнение. А Винна, которому дали не десять лет, как требовал прокурор, а восемь, через год обменяли. Иван Прохорович, а вам пришлось делать дырочку в пиджаке, как предрекал ваш австрийский коллега?

— Да нет. Но разве в этом дело?

Героем Советского Союза партизанская разведчица Надежда Троян стала в 22 года. Тогда же, в 1943-м, Гитлер объявил Троян своим личным врагом: это она участвовала в операции по уничтожению наместника фюрера в оккупированной Белоруссии палача Вильгельма Кубе.