Татьяна Киселева - Эвритмическая работа с Рудольфом Штейнером

От владельца помещения мы узнали, что такие же намерения в отношении этого зала были и у танцовщицы Айседоры Дункан, она хотела получить его под свой театр. Я сообщила Марии Штейнер, что мы нашли подходящий зал. Она телеграфировала, что нам нужно сделать все необходимое для получения приоритетного права на это помещение. Этот обмен письмами и телеграммами с Марией Штейнер проходил незадолго до Троицы. На Троицу состоялось наше последнее выступление с участием учеников на маленькой сцене ателье на улице Гюйгенс.

В конце июня я вернулась в Дорнах. Симона Короз Риуэ вместе с эвритмисткой из Парижа и ее мужем, архитектором, тоже вскоре приехали туда, чтобы обсудить с Марией Штейнер все вопросы оформления нового помещения. Архитектору были поручены работы по обустройству зала. Мария Штейнер великодушно взяла на себя все расходы по его перестройке и оборудованию. Симона Короз — Риуэ и супружеская пара вскоре уехали. В Париже сразу же закипела работа, зал должен был быть подготовлен к началу зимнего сезона.

Со своей стороны, я предпринимала все необходимые юридические шаги, чтобы снова получить разрешение на въезд во Францию. Я обратилась к Алисе

Зауервайн, генеральному секретарю французского отделения Общества, которая приехала в Дорнах в конце сентября. Она написала мне потом из Парижа, что мне не дадут разрешения на въезд, это исключено, и она ничем не может мне помочь, мое досье содержало препятствующие въезду сведения. Что же я могла предпринять? Новое помещение было готово и ждало открытия. Уже давно пора было начинать выступления и занятия. И вот как — то раз, ночью, мне пришла в голову мысль написать письмо французскому министру. Наутро я так и сделала. Один французский художник, учившийся в Дорнахе, согласился передать это письмо через знакомого чиновника. В письме я искренне описывала все сложности, с которыми приходилось сталкиваться мне, не имеющей гражданства русской, у которой не было возможности получить помощь и защиту от консула. Я рассказала о своей жизни, об эвритмической работе в Париже и об обустройстве нашего нового большого зала. Я написала и о духовнонаучной и художественной работе в Гетеануме, упомянула о наших турне по Европе. Кроме того, я сообщила ему, что в свободное время — работала в Париже с группой русских эмигрантов, передавая им знания духовной науки, которая под именем антропософии была дана человечеству Р. Штейнером. Дальнейшая деятельность должна была проходить в рамках ("Школы духовной науки и эвритмии Р. Штейнера") — Мария Штейнер дала нам разрешение на это. Я просила министра о помощи, в надежде, что он сможет разобраться во всех недоразумениях, которые препятствуют моему въезду в Париж, и устранить препятствия. Выражая свое убеждение, что истину установить несложно, я закончила письмо, заверив его в том, что нельзя препятствовать развитию такого важного для человечества дела. Спустя несколько дней последовал звонок из Парижа. Через французское консульство в Базеле мне сообщили, что министр разрешил мне въезд во Францию. Так я смогла продолжать работу.

Указания для восточных языков

Во время занятий французским языком при работе над гласными выяснилось, что солнечный звук Аu, который играет такую большую роль в немецком, совершенно отсутствует во французском. Во французском языке имеется другой дифтонг, который соответствует немецкому Аu, а именно так часто встречающийся Ua — который произносится как нечто среднее между Оа и Uа, а пишется Oi— во многих очень важных словах, таких как, например, moi, loi, roi, voix и т. д. Когда я распределила французские гласные по планетарному кругу (так же, как Р. Штейнер сделал это для семи гласных немецкого языка), после нахождения мест для пяти основных гласных — А, Е, I, О, U — и при поиске расположения дифтонгов мне открылось, что французский дифтонг Uа (Оi в звуковом отношении по произношению, а не по написанию) занимает то же положение, что и немецкий Аu, то есть находится посередине между А (Венерой) и U (Сатурном), с той лишь разницей, что немецкий Аu образуется в солнечном направлении, а французский Uа — в лунном. При этом немецкий Аu несет в себе нечто нисходящее, а французский Uа, напротив, — нечто восходящее.

В лунном направлении между О и U также образуется французский звук Оu (= U) — nous, jour, и др. Французское слово Soleil (солнце) с ударением на Ei во время упражнений и стихов, построенных по этому принципу, следует эвритмизировать в области Луны, но двигаясь в солнечном направлении — от О (Юпитера) к Еi (Луне). В этой же позиции (Луны) можно делать французское Je — "я", (которое раньше произносилось ближе к немецкому Je).

СХЕМА-РИСУНОК: СТР. ОРИГИНАЛА 219

О русской эвритмии в сравнении с эвритмией немецкого и французского языков можно сказать следующее.

Одновременно с курсом французского мне нужно было преподавать эвритмию для русских учеников. И здесь пришлось заново выстраивать все уроки. Этот язык оказался необычайно разнообразным в ритмическом отношении, содержащим все нюансы как нисходящих, так и восходящих ритмов. Он очень богат стихами в анапесте, которые, например, в немецком языке встречаются намного реже. При тактировании русских стихов обнаружилось, что в них поэтические ритмы соблюдаются не так строго и четко, как в немецком языке. В особенности я заметила это в ямбических стихах, однако то же самое часто случается и в хореических.

Р. Штейнер однажды обратил наше внимание на то, что в русских стихотворениях необходимо учитывать два основных настроения: утверждение себя и противоположное настроение полной самоотдачи. Положение пальцев позволяет показать данный контраст, при этом первое настроение находит свое выражение в удержании всех пяти пальцев вместе, второе — в раскрытии руки и отдалении первых трех пальцев от других.

За много лет до этого, 31 октября 1905 года в Берлине, Р. Штейнер указал на то, что в шестую, славянскую культурную эпоху, будет реализовано равновесие между Самостью и Самоотречением, и что человек не будет ни терять себя во внешнем мире, ни замыкаться в себе. Равновесие, которое присутствует в русском языке, содержит в себе будущее в зародыше и может быть пережито и раскрыто особенно при эвритмизировании русских стихов Владимира Соловьева в соответствии с указаниями Р. Штейнера.

Английский язык покоится на других противоположностях: "брать себе" и "энергично отталкивать от себя". Выражается это через соответствующие жесты: 1) руки сильно вести к себе — и потом 2) далеко отвести от себя, будто отбрасывая. Во время репетиции в Лондоне Р. Штейнер сказал: в английских стихах следует делать жесты больше, дальше отводить их от себя. Указывая на особенности эвритмии в русском языке, он сказал: «Русский и немецкий языки относятся друг к другу таким образом, что звук, с которого начинается немецкое слово, в соответствующих русских словах стоит во многих случаях на последнем месте, или наоборот. Так, например, в слове Gott и Бог; между Т и В тоже существует определенное родство. Или: оben (вверху) и небо.