Николай Голушко - В спецслужбах трех государств

Но в этот период ни один из субъектов федеративного Союза, кроме прибалтийских союзных республик, на официальном уровне не допускал высказываний о своих планах реального выхода из состава Союза. Большинством населения приветствовалось расширение суверенных прав союзных республик, прежде всего в области экономической самостоятельности, избавление от крайне бюрократической зависимости во многих вопросах от Москвы. Это был этап исторического развития, когда население союзных республик желало, чтобы СССР существовал без жесткого диктата центра, Союз был по-настоящему равноправным, чтобы национальные интересы, демократические права, политические свободы и истинный суверенитет союзных республик на деле были реальными, а не просто декларировались на бумаге.

В этой связи вспоминаются сказанные с особой горечью слова Щербицкого, который в беседе со мной однажды заметил: «Какая же самостоятельность республики, если без согласования с Москвой я не могу решить вопрос о строительстве туалета на Крещатике?» Щербицкий осуждал союзные госплановские органы за их разнарядки поставок мяса из Украины в одну из кавказских республик: «Почему наши селяне должны возиться в навозе и поставлять мясо туда, где есть хорошие возможности самим выращивать скот? Политика государства в продовольственном вопросе должна определяться четко и ясно: на местах использовать все возможности для максимального самообеспечения». В этом мнении Щербицкого, безусловно, есть рациональное зерно. Да и сам Генеральный секретарь ЦК Горбачев отмечал диктат центра как тревожную сторону в нарушении федеративных принципов. На Политбюро в апреле 1988 года он заметил, что «союзные ведомства свирепствуют, не считаются даже с Совминами республик… Правительства республик гвоздь забить не могут без спроса у Москвы… Недопустимо так обращаться с членами нашей федерации». Председатель правительства Рыжков свидетельствовал, что республики распоряжаются всего «какими-нибудь 10–15 % экономики на своей собственной территории». «Какой у нас суверенитет, если 50 % промышленности находится в союзном подчинении, — высказывал свое возмущение Назарбаев. — А сколько в союзно-республиканском? Министерства зубами держатся за свою собственность. У нас что, союз министерств или союз республик?»

Поэтому нельзя было не приветствовать провозглашение в Декларации о суверенитете положений о национальном возрождении народа, его исторического сознания, функционировании украинского языка во всех сферах общественной жизни. Всем народностям на территории Украины гарантировались равные права и свободное национально-культурное развитие. Все это, по нашим оперативным данным, имело большую поддержку в украинском обществе.

Скажу откровенно, как руководителя КГБ, меня в те дни волновали усилившиеся призывы к созданию самостоятельной республиканской армии, прохождению призывниками воинской службы только на территории Украины, образованию национальных, «чисто республиканских» органов государственной безопасности. В рамках Союза ССР, которому служили чекисты, это было особенно тревожным явлением, потому что приводило к нарушению положений действующей Конституции и союзного законодательства, возникновению проявлений национальной обособленности. На такие угрозы для существования собственной страны спецслужбы любого государства призваны соответственно реагировать.

В итоге получалось, что принимаемые депутатами формулировки Декларации о суверенитете представляли собой основу законодательного творчества будущего независимого государства, но вместе с тем являлись глубоким подкопом под жизнедеятельность Союза народов, созданного нашими дедами и отцами. Такие внутренние противоречия приходилось переживать и преодолевать в те дни не только мне.

Не будет большим секретом в том, что процесс разработки положений и принципов Декларации находился в поле зрения республиканских органов госбезопасности. Наше вполне закономерное внимание обосновывалось тем, что в разрабатываемом документе содержались явные признаки нарушения единства нашего многонационального государства, а также реальные угрозы децентрализации системы КГБ СССР. Органам госбезопасности были хорошо известны действующие в республике политические круги и конкретные личности, которые вынашивали планы достижения подобных целей, как они выражались, «разрушения империи». Кроме того, разработчиками этого закона оказались в большинстве своем представители депутатского корпуса из национал-патриотической оппозиции, которые работали над документом, по-существу, полуконспиративно и вносили в него недопустимые формулировки.

Не надо забывать о том, что продолжался сложнейший период нашей истории, когда даже теоретическая постановка требований о предоставлении широкого суверенитета республике произносилась полушепотом, в партийных и научных кругах за такую инициативу можно было приобрести ярлык националиста со всеми вытекающими последствиями. «Куда вам еще больше суверенитета, ведь Украина является учредителем и членом ООН», — декларировали в партийной печати идеологи ЦК Компартии.

В действительности случилось так, что председатель Верховного совета Ивашко не владел полной информацией о ходе дискуссий на завершающем этапе редактирования проекта Декларации. Когда он возвращался из Москвы, я оказался в аэропорту в числе встречающих должностных лиц. Владимир Антонович поинтересовался у меня обстановкой в республике. Из повседневных известий я выделил завершение работы над текстом Декларации о государственном суверенитете и передал ему имевшийся у меня машинописный экземпляр. Одновременно высказал озабоченность содержавшимися в документе тезисами: иметь собственную армию, самостоятельные органы безопасности, республиканскую денежную систему, а также провозглашением явной правовой абсурдности — принципов верховенства республиканских законов над союзными. Ивашко мне в ответ: «Не переживай. Пусть ребята поиграют в демократию и немного выпустят пар. В конечном итоге все решат результаты голосования в парламенте». Демонстрируя такой успокаивающий подход и почти полное благодушие, Ивашко не предвидел последующего стремительного развития событий: в день голосования за принятие Декларации о суверенитете он депутатским корпусом будет освобожден от должности председателя Верховного совета республики.

Я попытался продолжить свою линию, аргументируя тем, что нельзя же волновать весь народ записями, как тогда казалось, о нереальных намерениях республики иметь собственную армию: «С кем мы воевать собираемся?» К тому же «суверенных» воинов не будет возможности обмундировать из-за отсутствия в республике ткацких фабрик, выпускающих специальные форменные ткани. Теперь уже другое высшее государственное лицо с присущим ему юмором задело меня: «Не волнуйся, солдат оденем в красные казацкие шаровары!»