Владимир Разумков - С кортиком и стетоскопом

Однажды на прием ко мне вошел красивый моложавый капитан I ранга, на его тужурке красовались планки нескольких боевых орденов. Он посмотрел на меня, замер в оцепенении, а потом внезапно протянул правую руку с вытянутым указательным пальцем.

— Вот, смотрите, ваша работа! Я увидел чуть искривленный, с зигзагообразным шрамом, палец.

— Шалугин, ты! — воскликнул я.

Мы обнялись, и он рассказал мне свою историю, но об этом позже. Вернемся к тому, что корабль вновь набрал скорость, занял место в строю. Я ждал приговора. И вот семафор с крейсера:

«Доктору! Флегмонозный аппендицит, операция прошла успешно.

Майор м/с Братанчук».

Я обратился к командиру. Ему сигнальщик уже все доложил. Командир сидел в походном кресле, вид у него был плачевный — лицо перекошено, а до Батуми оставалось еще идти и идти. Я набрался наглости и заявил:

— Товарищ командир, давайте я вам сейчас сделаю надрез десны или при помощи простых пассатижей попытаюсь вытащить зуб. Альтернатива — эвакуация на крейсер.

— О, о! — застонал он. — Ни то, не другое, будем ждать. Уйди, доктор, мне без тебя легче!

Шторм усилился. Эсминец зарывался в воду, брызги залетали на мостик. Высокое ветровое стекло несколько ослабляло этот душ и отсекало порывы ветра. Наконец, эскадра приблизилась к Кавказским берегам. Нам приказали зайти в Батуми, остальные направились в Поти. При швартовке навалились на пирс, повредив его, и немного поцарапав корму. Для меня главным было немедленно показать командира стоматологу, что я и сделал. Зуб был удален, и я впервые за поход уснул спокойно.

Наступило очередное лето. Это время, когда корабельные врачи на ЧФ ежедневно «стоят на ушах», лишь бы избежать массовых кишечных заболеваний. Жара, да и порой недостаточная чистоплотность отдельных матросов приводит к заболеванию острой дизентерией, а это всегда чревато возникновением групповых заболеваний и необходимостью госпитализации личного состава. А, как известно, каждый матрос расписан на боевом посту, имеет определенные, отработанные на учениях функциональные обязанности, и заменить его всегда сложно. Командиры тоже боятся эпидемии и жмут на медиков, чтобы усилили санитарный контроль.

Перед приемом пищи личный состав корабля выстраивался на палубе в две шеренги, лицом к лицу и корабельный санитар нес между этими рядами таз с раствором хлорки. Каждый матрас обязан окунуть руки в этот раствор. Действо рассчитано в основном на то, что пахнущие хлорной руки, будут тщательно вымыты. Этот ритуал выполнялся ежедневно по четыре раза в сутки и настолько надоедал всем, что экипаж смотрел на медиков, как на мучителей. Доктор, разумеется, был основным козлом отпущения. Высокое медицинское начальство часто направляло на корабли своих «экзекуторов», которые всегда находили кучу недостатков и упущений с последующим раздолбоном. Как правило, корабельный доктор был на острие этой критики. Поэтому уехать в отпуск летом начальнику медицинской службы очень сложно.

А тут мне приспичило посмотреть какие-то международные соревнования, кажется, по футболу. Я заранее стал канючить, что именно в августе мне надо быть в Москве. Исподволь обрабатывал и замполита, объясняя это тем, что я физорг корабля, и потом могу все результаты донести до экипажа. Замполит сам шел в отпуск именно в это время, оправдывая флотскую поговорку: «Август месяц, зной палит, в отпуск едет замполит». За всеми моими попыткам получить отпуск в августе зорко наблюдал Вася Празукин. В решающем разговоре с командиром я дал клятвенное обязательство, что в случае каких-то чрезвычайных обстоятельств, немедленно прилечу в Севастополь. Поворчав немного, командир согласился. Мой верный помощник старшина 2 статьи Ясинский заверил меня, что сделает все, чтобы меня не отозвали из отпуска. В его деловых качествах я не сомневался. На гражданке он был ветфельдшер, окончил курсы санинструкторов. И я более или менее спокойно покинул корабль и улетел в Москву, где находилась в это время и моя жена.

Отпуск начался отлично, я пребывал в прекрасном расположении духа и вдруг дней, этак, через десять, получаю заказное письмо из Севастополя. Сердце защемило от дурных предчувствий. Тут же вскрыл конверт и углубился в текст. Ровным, четким почерком моего помощника было написано примерно следующее: «Здравствуйте, товарищ капитан! Приветствуем вас из родного Севастополя. У нас пока все неплохо». Я глубоко вздохнул, ощущение опасность стало проходить. «Все вроде ничего, правда, на днях по вашему указанию получили годовую норму спирта и, надо же такому случиться, что Шевчук споткнулся и пять литров опечатанной бутыли ректификата расколол вдрызг. Акт об этом составлен и подписан старпомом. На месте разбития целый день толпились матросы и все принюхивались». У меня перехватило дыхание.

— Инна, Инна! — закричал я жене. — Эти идиоты годовую норму ректификата разбили. Что теперь будет? Как я работать буду?

Немного успокоившись, прочитал далее: «А так вроде все нормально, товарищ капитан, правда, вот незадача, пятый кубрик обосрался, почти весь, поголовно, все пятьдесят человек». Это уже было запредельно. Письмо выпало из рук.

— Инна, Инна, давай собирать чемодан! Телеграмма не сегодня завтра все равно придет.

Не успел уехать — и такое! Мелкая дрожь била меня. В голове вертелась картинка: пятьдесят засранцев. Ужас. Что теперь будет? Подвел командира. Инна, не говоря ни слова, подошла, вырвала у меня письмо из рук и прочла вслух:

«А так, товарищ капитан, не беспокойтесь, все тип-топ. Вчера из СЭЛ (санитарно-эпидемиологическая лаборатория), правда, приходили. Говорят, что есть подозрение, что у нашего кока сифилис, I стадия. А так, товарищ капитан, все хорошо».

Тут только до меня дошло, что за десять дней моего отсутствия слишком много чрезвычайного.

— А ну, давай дальше, — торопил я жену.

«Товарищ капитан, а может сифилис и не подтвердится, может у него его и нет. И в заключении. Прошу меня извинить, ибо писал я эту белиберду под диктовку и по указанию капитана Празукина. Вот он и сейчас надо мной стоит, хихикает и следит, чтоб я конверт запечатал. До свидания товарищ капитан. Все хорошо, отдыхайте и не беспокойтесь, справимся до вашего приезда. А спирт, как я вам и говорил, мне не выдали, вас требуют».

Я бегал по комнате, проклиная моего помощника и мерзавца интенданта, обещая наказать, отомстить за такой подлый розыгрыш, отобравший у меня несколько часов жизни из-за перенесенного стресса. Разумеется, разыгрывали не только меня. Я и сам со временем стал «с усам».

Однажды к нам назначили младшим штурманом лейтенанта Н. Он закончил наше самое элитное военно-морское училище имени Фрунзе. К удивлению всех, сразу повел себя несколько высокомерно, что было несвойственно для молодых офицеров, впервые назначенных на корабль.