Владимир Разумков - С кортиком и стетоскопом

— Да, доктор, быстро, я вижу, вы заматерели на корабле. Уже и пакости всякие выдумываете. Я о лейтенанте Т. говорю. Нехорошо!

И больше ни слова, как будто ничего и не было. Кто ему капнул, мы так и не поняли.

Флотская жизнь шла своим чередом: тренировки, учения, походы, стрельбы. И вот однажды мы участвовали в испытаниях новых торпед в Феодосии. Семьи были в Севастополе. Прошло несколько недель, и пришла телеграмма, что у старшего лейтенанта Шумского вот-вот родит жена. Он отпросился у командира на несколько дней для поездки в Севастополь. Многие офицеры попросили его зайти к ним домой, передать привет, посылки, сообщить новость. Я был в том числе.

И вот через день после возвращения Шумского из Севастополя, рано утром, еще до подъема флага, прибежал рассыльный, оглушив меня внезапным известием:

— Товарищ капитан, ваша жена с дочкой ждут вас на КПП.

Как ждут? Почему ждут? Как они очутились в Феодосии? Бегу на КПП, где издалека вижу искаженное праведным гневом лицо моей дорогой супруги.

— Инна, что случилось? Почему ты здесь?

— А ты не догадываешься? Мы там одни, дни считаем, а ты здесь, бессовестный!

Сказать, что я был удивлен ее словами, этого мало, я был раздавлен.

— Да ты что, я сижу, как проклятый на корабле, почти не схожу на берег! Кто тебе наговорил на меня?

— Я все знаю! — не сдавалась жена. — Нам Шумский все рассказал.

— Что он вам рассказал? — возопил я.

— Он сказал: «Да трудно вам здесь, трудно, а он там…»

— Что «он там…»?

— Да не сказал он, а вот я сама обо всем догадалась, — и она разрыдалась так, что два матроса, охранявшие КПП, поспешили скрыться с глаз долой.

Сколько я затратил сил, чтобы убедить мою половину, что «он там…» еще ни о чем не говорит, а просто глупая шутка, не имеющая в своей основе ни слова правды. Успокоив ее и поклявшись в любви и верности, с трудом убедил ехать на вокзал и немедленно вернуться в Севастополь. Задержать их, хотя бы на сутки, я не имел никакой возможности, жилья не было, а корабль уходил в море. Бедная жена с маленькой дочкой побрела на автобус. Разъяренный я ждал реванша и наказания этого, простите, мудака Шумского. Офицеров пригласили на завтрак. Я ворвался в кают-компанию. Шумский уже был здесь и о чем-то хихикал с младшим штурманом. Все ждали прихода командира корабля. Быстрым шагом я подошел к Шумскому и, ничего не объясняя, дал ему в физиономию и тут же заметил, что все это увидел вошедший командир.

— Доктор! Что с вами? Вы что руки распускаете! — громко прервал он мое страстное желание вмазать Шумскому еще раз.

— Товарищ командир! Я только что еле уговорил жену уехать обратно в Севастополь, она с раннего утра по вине этого… этого мерзавца приехала в Феодосию, не предупредив меня.

— Все, доктор, замолчите. Прошу всех к столу, а вы после завтрака ко мне, — кивнул он мне.

После чая, под вопросительные взгляды офицеров, я, уже остывший и несколько успокоенный, двинул в каюту командира.

— Объясните ваш поступок, доктор. Я все подробно рассказал.

— Да… — протянул он. — Плоско, плоско он пошутил. И опасно, я вам скажу. Дурак он молодой! Ладно, наказывать вас не буду, но будьте сдержаннее, доктор. Вы же врач, интеллигент, так сказать, флотский интеллигент, а кулаками машете. Ну, хорошо. Забудьте и никаких разборок.

Я ушел, радуясь, что избежал наказания, что служу с командиром, который все понимает и все правильно оценивает. «Молодец, Румпель!» — мысленно хвалил я его, пока не догадываясь, что еще будет. Настоящее мщение Шумскому наступило несколько позже. Через несколько дней за пять минут до завтрака поступила команда: «Офицерам собраться в кают-компании». Когда все собрались, вошел командир. Он окинул всех взглядом и остановился на Шумском.

— Товарищи офицеры! Вчера вечером я, наконец, выбрал время, чтобы пройтись по городу. И вот, идя по набережной, я случайно взглянул в освещенное окно ресторана «Астория». И вы знаете, что я там увидел? Я увидел нашего молодого отца, нашего красавца старшего лейтенанта Шумского в компании с женщиной, старой, как легенда о происхождении Земли, той самой, если не ошибаюсь, с которой я сам, будучи матросом, в 1945 году, имел дело. Вот так, стыдно, товарищ Шумский и очень горько за вас и вашу супругу. Мало того, что вы только что стали отцом, ну а уж о вашем выборе временной подруги и говорить не хочется. Прошу всех к столу!

Все рухнули в кресла, еле-еле сдерживая хохот, вполголоса обсуждая услышанное. Когда командир выходил из кают-компании, он обернулся ко мне.

— Доктор, зайдите!

Я тут же поднялся к нему в каюту. Он с плохо скрываемой усмешкой спросил:

— Вы удовлетворены, доктор?

— Так точно, товарищ командир, — возликовал я.

Сатисфакция состоялась. После этого Шумского долгое время звали «легенда».

— Ну, «легенда», как дела? — обращались к нему. Он злился, но терпел, помирились мы с ним только через несколько месяцев.

С этим Шумским я попереживал еще раньше, когда мы были в Поти, буквально через месяца два после назначения меня на корабль. А дело было так. Однажды поздно вечером в каюту постучали.

— Доктор, а, доктор! Это я, Шумский, — тихо произнес вошедший. — Помоги, доктор! Выручай! — жалобно скулил он.

— Да что случилось? Празукин уже спал и Шумский, боясь его разбудить, зашептал мне:

— Доктор, да напился я сегодня и с лестницы какой-то загремел. Посмотри, что с рожей-то!

Я увел его в медпункт и убедился, что с рожей действительно неблагополучно, она вся представляла собой сплошную ссадину. Дыша перегаром и чуть не всхлипывая, Шумский лепетал:

— Ты представляешь, что теперь командир скажет, а? Мне на днях на старлея обещали аттестацию написать. Выяснять будут, что и как, и обязательно пьянство припишут. Доктор, помоги, надо версию какую-нибудь подходящую, удовлетворяющую начальство, придумать. Доктор, а?

— Что «доктор, доктор»? Пить надо меньше! — обозлился я. — Теперь и меня подставить хочешь?

— А давай скажем, что меня грузины побили, все и обойдется. Искать что ли их станут!

В то время драки, особенно в Доме офицеров, с местным населением бывали, и я, как последний лох, клюнул на это предложение. Думал, что доложим командиру, поругает немного, да на этом дело и кончится. А оказалось все гораздо хуже. Утром мы с Шумским доложили старпому, а затем и командиру нашу версию надругательства над миловидным личиком доблестного лейтенанта. В ответ Румпель вдруг озверел:

— Да когда же это кончится! — закричал он. — Где же мы служим? На территории нашего государства или во вражеском логове?! Так это оставить больше нельзя. Я сейчас доложу об избиении командиру базы!