Сергей Есин - Дневник 1984-96 годов

На этом зловещем и знаменательном фоне происходила торжественная инаугурация президента. России она обошлась недешево, и можно только удивляться, как вино и хлеб на пиршественном столе кремлевского приема не превратились в кровь и тела павших солдат. У меня все это не вызвало никакого любопытства, и всю церемонию я видел мельком в ночных новостях. Все дико: и орден "За заслуги перед Отечеством" первой степени, который вместе с золотой нашейной цепью, вроде тех, которые мы видели на старинных портретах коронованных особ, вручал бывшему секретарю обкома из Свердловска другой секретарь обкома, из Орла, правда, еще вчера считавшийся одним из верных и последовательных сторонников коммунистической идеи, — итак, диким мне показался этот орден с цепью, взятой, кажется, с какого-нибудь портрета Карла V, который Ельцину вручал федерал Строев, и присутствие Патриарха, читающего свою речь по листку бумаги, и нелепое появление председателя Конституционного суда, олицетворяющего закон в стране, где царит беззаконие и криминалы торжествуют, и вся эта безвкусная смесь русских диких лиц и американских ритуалов, сама идея проводить торжество с нерусским наименованием, как на Ивановской площади, с величием и размахом оперы Глинки "Жизнь за царя", так и во Дворце съездов, с его стилистикой бюрократической партийной роскоши — все нелепо, купечески, во всем дикий оскал азиатчины.

В пятницу же, конечно, после торжества и банкета президент подписал указ о трауре. Кстати, это было бы прекрасным поводом отменить ярмарку инаугурации и провести ее хотя бы в собственном кабинете под оком двух-трех телевизионных камер.

В четверг и в пятницу, параллельно президентским торжествам, в институте шло собеседование. Я полагаю, в этом толку и пользы было больше. Вот и опять мы набрали шестьдесят человек на первый курс. Ребята, которые поступали во время первого года моего ректорства, уже заканчивают институт. Обмелела ли Россия? Обмелело среднее образование. Ребята не знают вещей из гуманитарной области, которые мы в свое время изучали и знали в четвертом или пятом классе. Наибольшее впечатление оставила группа девочек-переводчиц из Чувашии. Я полагал, что здесь пойдет национальный блатняк, дочки, племянницы, родственницы, дочки любовниц и дочки шоферов, в общем, как в старое советское время при возникновении целевых наборов, но девчонки владеют той страстью к слову и чувствованием русской литературы, которые сейчас отличают их от московских профессорских писюх. Все остальное пока просто благополучно.

18 августа, воскресенье . Нет сил писать о Чечне, о вписавшемся в эту картину Лебеде, занявшемся типичным русским предательством. Я с нетерпением жду, когда его, по натуре провокатора и предателя, переиграет еще больший провокатор и подлец — наш президент — и выбросит с политической сцены, как провонявшую кухонную тряпку. Вот здесь я буду всей душой с президентом. Теперь я вижу, как все в нем, в генерале, искусственно: неподвижное лицо, немногословие жулика на допросе, вечная готовность найти виновного.

Всю неделю читал книги на конкурс. Есть вещи исключительные. Впечатление произвели на меня "До и во время" Владимира Шарова и "Гонщик" Александра Бородыни. Есть и любопытный молодняк: совершенно по простой манере русский Сергей Кочергин "Ближе к Богу" и Александр Кан "Костюмер", впрочем у последнего много размазано, много претензий, чтобы получилось, как на Западе. Редчайший случай в сегодняшней литературе — у Кочергина в героях ходит чистый и трогательный русский человек с ощущением справедливости и верой в чистоту, любовь и Бога.

Завтра-послезавтра подобью бабки и примусь за свой следующий "аттракцион". Знаю ли я хоть один день без труда? Последнее время тревожат сны со слезами и мукой. Я готов к смерти хоть завтра, обидно только, что не смог реализовать много заготовок. Если я умру скоро и внезапно, так еще и не связав "формально" себя с Богом, то умру с ясной и отчетливой верой в его существование и в любви к нему. Умру, несмотря на все свои смертные грехи, праведником. Если есть, конечно, высший суд и высшая справедливость. И зачем мне ложное смирение и ложная, умильная скромность? Мои любовь и вера сильнее и крепче, чем у умильных и лицемерных.

19 августа, понедельник . Сегодня прошло пять лет со дня так называемого "августовского путча". История разберется: был это путч или предательство? Не надо уповать на Бога, что он накажет виновных, у него много забот с пошатнувшейся везде нравственностью и верой людей. Виновные, как всегда бывает, накажут себя сами. Не мог Господь сделать так, чтобы большинство его народа жило впроголодь и постепенно теряло свое лицо. По вере ли он дает прибыток и богатство? Никогда не смогу даже помыслить, что за неверие по незнанию в него, Господь способен лишить свое чадо хлеба и достойной жизни. И что за вера, к которой приходишь в дни тоски и горя?

Пять лет прошло. Все помню, и как утром разбудил меня по телефону Сережа: "переворот", и мой дневной поход по Москве, и свидание с Женей, когда он спрашивал меня: "Как?". А что я ему мог ответить? И разве тогда же я не чувствовал, чем все это кончится для моей родины? Где она сейчас? Сколько лоскутных государств возникло по периферии России.

Размышляя о случившемся, я все более и более начинаю думать о том, что беда наша в захвате центральной власти выходцами из деревень. Здесь и крестьянская, ушлая, направленная на себя психология, и отсутствие настоящей марксистской подготовки. Первые революционные призывы были другими. Было выгодно, и все эти Горбачевы и Черненки это , марксистское, знали, с натугой выучили и отдекламировали профессорам в своих партшколах. Сначала выкресты из крестьян захватили своей ласковой обстоятельностью Политбюро, потом, как куль с овсом, свалившийся с чужой телеги и проданный первому попавшемуся цыгану, сдали великую державу лихим и голодным проходимцам, назвавшимся демократами.

Сегодня с утра по всем каналам и телевидения, и радио начался такой шабаш воспоминаний! А что сделано-то? Ради чего сложили головы трое полупьяных мальцов на Смоленской и кто их сегодня вспоминает? Не получилось из них всенародных героев. А какое было отпевание, какая панихида! Единственное утешение, что я эти пять лет не сидел сложа руки. "Эффект близнецов", "Стоящая в дверях", "В сезон засолки огурцов", "Затмение Марса", через несколько дней выходит "Гувернер" и наполовину готова книга "Власть культуры" — из статей, интервью, очерков, написанных за последнее время. Никто не будет вспоминать, что я удержал на плаву и спас Литинститут, никто не вспомнит пожар в моей квартире, но то, что я написал, — это только мое.