Сергей Есин - Дневник 1984-96 годов

Посещение музея, знакомство с городом, ощущение Волги, струящаяся и постоянно двигающаяся живая масса. Решаю утром не ехать в Карабиху, а писать выступление.

10 декабря, вторник. Все утро пишу речь. Перепечатываю с дискетки внизу в гостинице.

Прогулка по городу. Впечатление от Театра Волкова.

Во время вечера. Минералов внизу, в зале. Моя речь и аплодисменты всего театра. Пришлось добавить два абзаца о выставке.

11 декабря, среда. Вернулся в 11.20. и сразу же с вокзала в институт. Удивительное чувство, наполненое состояние в Ярославле сменилось узкой московской прагматичностью. Будто еще сутки назад я не жил напряженной жизнью ума и сердца.

Из неприятного — Сережа Толкачев подал заявление об уходе. Так сказать, в мое отсутствие, когда сам улетел вместе с Валентином Митрофановичем в Индию. Исстрадался я за всех. Жалко и его, и его Валю, и их малыша. А меня все напрягают, напрягают. Я уже давно заметил, у меня начало болеть сердце.

Вечером из почтового ящика вынул вырезку — послание моего соседа Ашота — из "Вечернего клуба" от 10 декабря. Рубрика "Избрание". Заголовок: "Сергей Есин получает второй срок". Сам текст: "В минувший четверг ректор Литературного института Сергей Есин был во второй раз избран на собственную должность. Доблестная борьба с рэкетирами и ржавыми трубами (о которой, напомним, Есин поведал недавно в нашей рубрике "Клубные встречи") получила самую высшую оценку: избрали ректора единогласно — и это при тайном голосовании. "Уставный" пятилетний срок ректорства Есина истекает весной будущего года; досрочно провести выборы он попросил сам. И второй любопытный нюанс: в голосовании, помимо профессорско-преподавательского состава, участвовали выборщики от студентов и учащихся Высших литературных курсов". Заметка снабжена и моим небольшим портретом. Это, конечно, работа Жени Некрасова, хотя подписано это некоей Антониной Величко. Мои ученики не дремлют.

Вечером в институте моя студентка Оксана Севернина во время разговоров о переводе ее на французский семинар сказала мне, что она и Санчик Родионов получили премию по 400 долларов от "Искусства кино" за "заявки" на киносценарий. Тонкость справедливого выбора этого совершенно объективного и лояльного журнала здесь в том, что милый мой семинарист Санчик внучок небезызвестного Анатолия Гребнева, сценариста и Ленинского лауреата. Вспоминаю также, как этот благообразный уроженец Тбилиси совершенно беззастенчиво увел мой рассказ "Текущий день", превратив его в собственный сценарий совместного с Райзманом фильма "Время желаний". Особенно эта кража была заметна по сценарию, опубликованному все в том же "Искусстве кино". Вокруг этого в свое время возникла целая история, Гребнев жаловался Валентине Сергеевне на случайные совпадения, винил Женю Григорьева, который хорошо знал этот рассказ, но на обсуждении гребневского сценария не обмолвился ни словом. Как будто Женя мог что-либо сказать супротив тогда абсолютно административно великого Гребнева? Лучше всего эту историю знает Галя Юркова (Данелия), которая по моему рассказу сняла свой дипломный фильм. В общем, очень предприимчивая династия, которая победительно называется то Миндадзе, то Гремина, а вот теперь — Санчик Родионов. Копает старый крот. Но Санчик мальчик, безусловно, талантливый, будем надеяться, что по части этики у него все будет не в деда. Хотя само по себе у прозаика стремление попробовать свои силы на конкурсе заявок для кино, как бы в семейном ведомстве папы, его друзей и любимого дедушки, вызывает предположение, что мальчик чрезвычайно наивный.

12 декабря, четверг . Нежданный праздник: День Конституции. Никаких конституций я со времен школы не читаю, потому что та, сталинская конституция в своем словесном оформлении казалась мне совершенной. В любом государстве решают все не фразы, а люди. Народовластие в лице советов тоже казалось мне совершенным. Страна гуляет с разнообразными переносами выходных и рабочих три или четыре дня. Иногда мне кажется, что наше правительство делает все, чтобы народ гулял как можно дольше, отстал от него, от правительства, и побольше пил на последнее водки. Институт работает по другому принципу: 12-го, как у всех, свободный день, я не решаюсь назвать этот день праздником, потому что это день русской кабалы, а дальше, как обычно, свободные суббота и воскресенье.

Утром ездил на телевидение по просьбе Саши Шаталова. Он долго меня снимал для какого-то завтрашнего репортажа и "в запас" для передачи, которая пойдет лишь после Нового года. Павильон, где Саша работает, находится на Студии Горького. Я не был здесь лет пятнадцать? — ?двадцать, когда это было еще святилище, в котором витали тени знаменитых актеров и режиссеров. Здесь громким-то голосом говорить было, казалось, невозможно. Полукруглые коридоры с ковровыми дорожками, свет, лившийся из окон в вестибюле. Теперь все пришло в дикий упадок. Будто бардак после нападения роты перестоявшихся курсантов. Все время неотступно преследовала мысль, что студия эта давно уже ничего не снимает. Я только мысленно мог себе представить размеры воровства, которое совершается в этих стенах. Повешенные на стенах кадры из фильмов кажутся какими-то непристойностями, паркет побуровел, скособочился, вывернулся. Говорил об институте, о политике, немножко о литературе, выйдет, конечно, из всего этого какая-нибудь обычная телевизионная гадость.

После студии поехал в больницу к Юре Коп-ву. Он опять запил, и его заложили в больницу. Отделение с ключами от входных дверей, с решетками на окнах, все похоже на комфортабельную тюрьму или комфортабельный дурдом. Юру жалко, его кормят какими-то очень сильными невролептиками, это делает его речь и реакцию заторможенными. Устроился он, правда, неплохо. В его одноместной палате есть телевизор, холодильник, его зовут к телефону, и еще ему из дома привезли видеомагнитофон: на холодильнике целая гора видеопленок с триллерами. Богатые и болеют по-другому.

По дороге у Феди сняли номер с машины. Он не вовремя прошел техосмотр, который на автобусах полагается, оказывается, производить два раза в год. Гаишник оказался неуступчивый и обозленный. А буквально через двадцать минут на Каширке Федора снова остановили, дескать, без номера. И хотя по правилам в течение дня ездить парень еще мог, но задача обнаглевшего чиновника любого ранга — грабь. Они все прекрасно понимают безответность народа, попадающего к ним в лапы. "Положи мне, как партизан, сто тысяч рублей в рукавицу". Федя сказал, что этот молодой грабитель на пятьдесят тысяч не согласился. "Из рук в руки я не беру". По сообщению Феди, денег такие ребятишки собирают немерено. Внаглую грабят, как хотят. Попасться в лапы подобной власти — это уже пропасть.