Андрей Белый - Воспоминания о Штейнере

Я понял, что я… "бездомный" и что "близкие" мне "еще" и [или] "уже" не близкие: с этой точки жизни, в ниспаде "Берлин — Дорнах-Москва", действовала карма слов: "Я — меч и разделение".

Уходила "близость" с одним [одними]; и "зрела" с другим [другими].

Это было [около] 14 октября; через 12 дней мне минуло 33 ГОДА; в этот день я думал о том, что год 33-летия есть год ответственный; — таким он и оказался.

Невольно сплетается мне тема "Христос" в Рудольфе Штейнере с одной из точек личной биографии; и — думаю, что не случайно: "Христос" — страж Большого Порога, а "ИИСУС" — "мейстер" кармы; и реальное раскрытие "глаз" и "ушей" на эту тему не может не менять кармы личностей, подготовляя… "ПОРОГ".

Доктор так говорил о "Христе", что "глаза" и "уши" раскрывались; и то, что входило в них, действовало, как закваска, меняя карму. Он говорил, а карма — менялась.

ТАК он говорил!

И — кто ТАК говорил?

Еще — штрих.

Однажды он сказал, но где, когда — не помню: истины, взятые им в еще [еще в] робком звуке, — придет время (и не так оно далеко) — будут раскрыты; ведь то, что он дает, — не есть "КИВОТ ЗАВЕТА", а весла… к отплытию: весла — нам в руки.

Плыть будем — мы.

Но к этим словам, как комментарий, нечто прибавлялось "старшими": со слов доктора к ним.

В скором времени заговорит в мире одно высокое воплощение начальника Иессейского братства, побитого камнями незадолго до Иисуса; именно: Иисус Бен — Пандиры; того, кого теософы смешивают с Иисусом из Назареи.

Признак, по которому воплощение может быть узнано: раскрытие смысла второго пришествия.

Он — то и поведет "исходящих" — дальше.

Но ведь и мы должны уметь его расслышать: для этого мы должны взять в свои руки "Пятое Евангелие", чтобы оно не лежало в "гробе" под формою переплета из "ПИИТИК", "РЕТОРИК" и "ГИЕРАТИК", которыми мы отпихиваем тему.

Как брать? Как говорить?

А хотя бы только "гносеологически".

Удивительно, что за 15 лет не увидали: тезисы "Пятого Евангелия", действуя на сердца, одновременно выточены [выточены с] "железною логикой", — учение о фантоме впечатано ныне: во все научные теории с одной стороны; во все антропософские тезисы доктора; и — связано с его истинно христианским взятием идеи кармы.

Надо только ПОНЯТЬ.

Такова — логика.

И это же учение о фантоме — единственно возможное объяснение эмпирики переживаний, высвобождаемого из рассудочной души самосознания, которое в своей автономии — не душа, а дух "САМ".

Надо только ПЕРЕЖИТЬ.

Такова — Эмпирика.

Подлинное, глубинное пересечение Штейнера "мыслителя" и Штейнера "учителя" — в Штейнере — христианине.

Кучино, 29 года, 4 января [(12 дней)].

Я не мыслил себе никаких "послесловий" к скромным наброскам "воспоминаний", здесь данным. Но судьба вписала страницу этого послесловия; судьба — смерть доктора Карла Унгера.

В главе "Ученики Рудольфа Штейнера" я летуче коснулся и деятельности покойного; знай я, что мой небрежный силуэт в миге написания совпадает с его преждевременной смертью, и, стало быть, он — надгробный, я, разумеется, посвятил бы деятельности покойного (для нас — "живого, вечной жизнью" и с нами невидимо присутствующего!) не такие слова. И, разумеется, я не сделал бы этой оговорки, если бы я написал главку об Унгере, скажем, в прошлом году.

Но в силу судеб по точному расчету я начал писать о докторе Карле Унгере в ночь с 28–29 декабря, приблизительно через час после его трагической смерти, а кончил главку 31‑го января, приблизительно в день его похорон [418]; и — стало быть: моя главка, без моего ведома оказалась некрологом. Оговариваюсь: она — не некролог; доктора Унгера я видел здравствующим (он был полон энергии, внутренней молодости), как бы отдыхающим, чтобы в будущем вступить в свою роль и вывести А. О. из тупиков, которые оно в себе самом настроило; в этом смысле я и поминал его в контексте строк: "Во Францию два гренадера"; гренадеры, т. е. борцы за импульс антропософии — Унгер и Бауэр.

Но доктор Карл Унгер УЖЕ ВСТУПИЛ В СВОЮ РОЛЬ: НЕВИДИМОГО ПОМОЩНИКА; и в этом смысле водителя; кто вживался в смысл слова "карма", тот знает уже, что мы, становясь на путь, строим свою судьбу; кто знал невидимого "живого" в его физической маске, тот твердо знал: перед ним человек "пути" в наиболее внутреннем смысле; стало быть, человек, которого "карма" созревает для внутренних действий в ускоренном темпе; и выявляется "тайное" личности, становясь явным.

"Тайное" личности доктора Унгера (и я это высказал в главке, ему посвященной), виделось мне в подготовлении стратегической победы над Ариманом (косностью мира сего); и оттого его тактика была тактикой Барклая, подготовляющего отступлением победу будущему Кутузову; и я подчеркивал, как меня поражали в покойном сквозь маску сухости, трезвости, медлительности, расчета, — юношеский пыл, сердце, новизна идей и борьба за истинно — сущее зерно молодости (отсюда и нереагирование на гром молодости на духовных старичках); невыявленный пыл личностью Карла Унгера выявился в карме его; и вскрылся нам аспект этого ИНДИВИДУУМА; аспект — им поволенный мученический венец; "убиенный" Карл Унгер в ответ на антропософские толки о том, что он вышел из моды, кармой своей, кармой ученика внутреннего пути, — ответил на эти толки, взяв венец мученика; не спроста рука одержимого бесами наметила именно его; мы знаем роль одержимых; и знаем "руки", сознательно убирающие то, что им лежит поперек дороги; выстрелы в Унгера — выстрелы из "сознательного далека", как и пожар Гетеанума, как, может быть… но — молчу…

Тяжбу о том, кто же Унгер, решил черт выстрелом указав на… Унгера; линии пуль, — линии "чертова пальца": ВОТ КОГО Я СНИМАЮ С РАБОТЫ!

Какой ритмический жест!

Но — "черт" ошибся: "И КОГДА ОН СНЯЛ ПЯТУЮ ПЕЧАТЬ, Я УВИДЕЛ ПОД ЖЕРТВЕННИКОМ ДУШИ УБИЕННЫХ ЗА СЛОВО БОЖИЕ И ЗА СВИДЕТЕЛЬСТВО, КОТОРОЕ ОНИ ИМЕЛИ" (Откровение, гл.6, ст.9).

"И СКАЗАНО ИМ, ЧТОБЫ ОНИ УСПОКОИЛИСЬ ЕЩЕ НА МАЛОЕ ВРЕМЯ". И еще: "ЭТО ТЕ, КОТОРЫЕ ПРИШЛИ ОТ ВЕЛИКОЙ СКОРБИ; ОНИ ОМЫЛИ ОДЕЖДЫ СВОИ, И УБЕЛИЛИ ОДЕЖДЫ СВОИ КРОВЬЮ АГНЦА" (Откровение Иоанна).

Неужели у людей с запечатанными глазами, хулившими и хулящими импульс антропософии, Штейнера, за то, что этот импульс идет от зла и мира сего, не открылись глаза на действие "сего мира", в результате чего — трагическая кончина Рудольфа Штейнера, пожар Гетеанума, сожженного "сим миром", убийство Унгера. Говорю это по адресу всех этих якобы гласящих от культуры духа, культуры духа Бердяевых, Булгаковых, Форш, Метнеров, социал — демократов, интеллигентов, снобов, материалистов, мистиков, теософов, пасторов, православных, попов, декадентов, Дессуаров, Лейзегангов и прочая, прочая, прочая (им же имя легион!), слова которых горячи, поступки же лишь теплы, — т. е. [те], о которых сказано: "О, если бы ты был холоден, или горяч… Ибо ты говоришь: я богат…; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг" (гл. З, ст. 17).