Любовь Калинина - Владимир Климов

– Если желаете, Николай Дмитриевич, я вам покажу наше ОКБ.

И когда они вдвоем шли внутренним переходом в здание конструкторского бюро, Кузнецов не удержался и спросил:

– Почему вы молчали в ходе нашей беседы? Сложности в отношениях с директором?

– Нет, отнюдь. Вы обсуждали организацию партийной работы, а я не член партии. Так зачем же вмешиваться не в свое дело?

У Кузнецова несколько отлегло от сердца, хотя прозвучавший ответ можно понять по-разному. Они прошли в зал, где рядами стояли чертежные доски, а над листами ватмана склонились совсем молодые конструкторы. Кузнецову сразу бросилось в глаза, насколько все были худыми, бледными, с обмороженными лицами, одеты плохо.

– Как у вас с питанием? – спросил он Климова.

– Сейчас уже легче. Летом многие огородничали, собрали неплохой урожай картошки, а до того было совсем скверно.

«Куда же хуже, – подумал Кузнецов. – И сам Климов – кости да кожа, а уж молодежь и вовсе – в чем душа держится». А Климов вел его дальше, показывая лабораторию, испытательную станцию, механические цеха. Кузнецов обратил внимание, что нет ни литейного, ни кузнечного цехов.

– Литье, крупные поковки и детали двигателя мы заказываем на серийном заводе, – будто прочитав его мысли, заметил Климов.

– А заказы выполняются в срок?

– Нет, – коротко ответил главный конструктор и споро зашагал дальше.

Поднявшись на этаж, где находилась его приемная, осмотрели кабинет нового парторга и по приглашению хозяина расположились у Климова. За чашкой чая разговор пошел легче. Узнав, что Кузнецов еще до войны стал доцентом, а сейчас прибыл к ним с фронта, из дивизии ВВС, Владимир Яковлевич как-то сразу потеплел, обронил, что и у него сын на фронте, и стал расспрашивать про самолеты в боевых условиях.

В их дивизии, рассказывал Кузнецов, было три полка, причем самолеты все разнотипные. Один полк летал на Яках с климовскими моторами, другой – на ЛаГГах с двигателями Швецова, третий – на английских «харрикейнах» и американских аэрокобрах. При такой большой разнотипности самолетов запчастей к ним всегда не хватало. Десятки самолетов постоянно находились в ремонте, катастрофически не хватало моторов, особенно на иностранную технику. И вообще, с английскими да американскими истребителями – просто беда, летчики их очень не любят. «Иностранцев» очень трудно эксплуатировать зимой – моторы не рассчитаны на русские морозы. К тому же на «харрикейнах» стоят только пулеметы, пушек нет. Да и техники с ними мучаются: все инструкции на английском языке, а где же на фронте найдешь переводчика.

– Так что, как представитель фронтовых летчиков, говорю огромное спасибо за ваш М-105П. Отличный мотор. Порой за один день приходилось делать несколько боевых вылетов, и даже с повреждениями движок работал, – завершил свои фронтовые впечатления Кузнецов. Продолжить беседу решили вечером, после полного осмотра уфимского моторного хозяйства.

Знакомство с положением дел и на заводе, и в ОКБ произвело на Кузнецова удручающее впечатление. Много недостроенных зданий, кое-где из-под снега виднелись ящики с оборудованием, люди – изнуренные до предела, а среди работников большинство – женщины и подростки, по довоенным меркам – совсем еще дети.

Когда Вера Александровна встретила мужа с гостем, вернувшихся с работы уже к полуночи, оба были хмуры, явно прервав только что какой-то неприятный разговор. Слегка перекусив, мужчины удалились в комнату. И впервые жена с дочерью услышали, на каких повышенных тонах может говорить Владимир Яковлевич. Громогласен был и Кузнецов. Из-за двери раздавалось: «баня», «питание», «больные»…

Но вопреки всем прогнозам Климов и Кузнецов сработались, темпераментный и неудержимый парторг сумел повернуть завод к нуждам ОКБ.

И с Баландиным, и с главным инженером Лаврентьевым Николай Дмитриевич быстро нашел общий язык. Казалось, что новый мотор вот-вот дорастет до госиспытаний и пойдет в серию.

«Сто седьмой» мотор, будто обидевшись на своих создателей за отданное ранее предпочтение форсированию прежней конструкции, без конца выкидывал фокусы. Уже дважды его ставили на длительное стендовое испытание, но, не доработав до положенных ста часов самую малость, двигатель останавливался – то рвалась резьба на шпильках блока, то поломка шатуна. Большинство дефектов довольно быстро устранили. Но шатун вымотал все силы. После долгих поисков причины дефекта оказалось, что расчетная бригада ошиблась в угле разъема прицепного шатуна, возникали чрезмерные напряжения в металле, и он рвался. Ошибку исправили, угол разъема изменили. Но тут новая неприятность – у шатуна стало рваться вильчатое соединение.

Из Москвы по указанию наркома для выявления причин дефекта и задержки с выходом в серию нового мотора направляется Микулин. Весть о приезде известного конструктора мгновенно распространилась по ОКБ. Его мотор АМ-38 был хорошо известен специалистам, широко применялся на фронтовых штурмовиках.

После появления Микулина на заводе, его долгой беседы с главным конструктором и знакомства с ОКБ выделяется самостоятельная группа конструкторов для проработки дефекта – бригада Василия Курганова. Отдав все распоряжения, Владимир Яковлевич на следующий день вылетает в Москву – срочный вызов к наркому. В ОКБ не остался незамеченным холодок в отношениях двух мэтров, по слухам знакомых со студенческих лет. Традиционно высоких гостей, прибывающих непосредственно в ОКБ, Климов обязательно приглашал в один из вечеров к себе домой, на ужин, организованный в честь прибывшего. С Микулиным Владимир Яковлевич общался только в официальной обстановке, на заводе или в ОКБ. Высказывалось предположение, что неожиданный отъезд Климова организован специально, чтобы развести не испытывающих друг к другу симпатии конструкторов.

Работа Микулина с выделенным ему коллективом началась совершенно неожиданным демаршем. Именитый конструктор, весело улыбаясь, вошел в комнату и представился:

– Здравствуйте, товарищи, давайте знакомиться. Я – Микулин. И тут приветливая улыбка исчезла с его лица:

– Кто у вас старший? – довольно резким тоном спросил он.

– Я, – вышел один из группы. – Курганов Василий Александрович.

– Потрудитесь объяснить мне, Василий Александрович, почему у всех вас такой больной, изможденный вид? Вы что, мало каши ели? Или это Климов мне специально таких людей подобрал?

– Александр Александрович, да у нас все такие, – совершенно растерявшись, ответил Курганов. – Уж какая там каша, нам крупы по 200 граммов в месяц полагается.

– Черт знает что, – возмутился Микулин. – Какая может быть работа от таких людей. На 200 граммов крупы мотор не построишь. Дайте мне список бригады, которая будет работать со мной. А пока я попрошу вас вычертить по этим эскизам чертежи.