Валерий Ковалев - Морской ангел

– Не могешь, а мо́гешь! – многозначительно поднял тот вверх палец.

Между тем веселились не все. Жора Дорофеев был задумчив и серьезен.

– Че, опять пойдешь? – толкнул приятеля в плечо Морозов.

– Пойду, – вздохнул тот. – Очень уж она мне по сердцу.

«Она» – лейтенант Евдокия Завалий, была известна на всю Приморскую армию своей храбростью и неординарной биографией.

В 1941-м, приписав себе год, девушка добровольцем ушла на фронт, где сначала была санитаркой, а затем, назвавшись мужчиной, стрелком и командиром отделения. То, что парень – девица, выяснилось только спустя восемь месяцев в госпитале, куда Дуся попала после боя, уже будучи младшим лейтенантом, орденоносцем и командиром взвода 83-й бригады морской пехоты.

Там залечивавший рану Дорофеев познакомился с ней и проникся глубоким чувством. Нередко после возвращения с заданий он навещал лейтенантшу (оба были с Украины), пил вместе с ней в землянке чай и угощал трофейным шоколадом.

Дальше этого дело не шло. При всей своей богатырской стати и настырности Жора был весьма нерешителен в отношениях с прекрасным полом.

Завалий тоже считала его только другом, и поводов для лишних разговоров не давала. Хотя как-то один попытался. Старший писарь из штаба. Узнав об этом, Дорофеев навестил начальника, попросил того выйти, а когда они оказались наедине, сгреб за ворот гимнастерки, и сапоги писаря заболтались в воздухе. – Много болтаешь, корешок – прошипел Жора. – Еще раз чего вякнешь про Дусю, оторву башку и скажу, что так и было…

Когда шлепнув на затылок бескозырку, Дорофеев встал и монолитно зашагал в сторону видневшихся чуть справа землянок стрелковой роты, кто-то из ребят притащил аккордеон, и вслед ему грянула песня:

– дружно выводили молодые голоса, и песня будоражила души.

А старшина Вонлярский смотрел на удаляющуюся спину друга и вспоминал Наталку. С которой ему никогда не гулять по яблоневому саду.

…Когда зазеленела степь, а на опускающемся к морю косогоре буйно зацвели дикие абрикосы, офицер связи из штаба армии доставил в бригаду приказ о наступлении. Предстояло освобождать Севастополь.

Всю прошедшую зиму войска 4-го Украинского фронта в районе Сиваша и Перекопа, а Отдельная Приморская армия в районе Керчи, готовились к прорыву сильно укрепленной обороны противника. Черноморский флот должен был блокировать Крым с моря и нарушить морские сообщения противника с портами Румынии и Болгарии. Координация действий сухопутных и военно-морских сил была поручена представителю ставки Верховного Главнокомандования Маршалу Советского Союза Василевскому.

Крымский полуостров был очень важен для фашистской Германии с военной и политической точек зрения: он сковывал значительные силы Советской Армии и Черноморского флота. Потеря Крыма означала резкое падение престижа Рейха в союзной ей Румынии, а также других странах Юго-Восточной Европы и Турции – поставщиках стратегического сырья и людских ресурсов.

Немцы построили под Севастополем мощную эшелонированную систему оборонительных сооружений, используя для этого выгодные условия гористой местности и оборонительные сооружения советских войск, оставленные при отступлении. Линия обороны начиналась от реки Бельбек и заканчивалась под Балаклавой. В городе враг имел более 72 тысяч солдат и офицеров, 1830 орудий и минометов, около 50 танков и более 100 самолётов. Только в апреле немцы перебросили из портов Румынии порядка 6000 человек.

Не веривший в возможность удержания Севастополя командующий 17-й армией генерал Енеке был заменен генерал-полковником Альмендингером. В своём обращении к войскам стратег писал:

«Я получил приказ защищать каждую пядь Севастопольского плацдарма. Его значение вы понимаете. Ни одно имя в России не произносится с большим благоговением, чем Севастополь… никому из нас не должна даже в голову прийти мысль об отходе на позиции, расположенные в глубине… Честь армии зависит от каждого метра порученной территории»…

Накануне наступления, выстроив личный состав при развернутом знамени, новый комбриг, полковник Смирнов, коротко озвучил приказ и поставил боевую задачу. Далее выступил начальник политотдела и рассказал то, чего моряки не знали.

Оказывается в 42-м, после захвата немцами главной базы Черноморского флота, часть краснофлотцев осталась в городе и продолжала сражаться в казематах 35-й береговой батареи. Одной из самых мощных на побережье. Бои длились целую неделю, и только когда противник высадил с моря десант, применив удушающие газы, сопротивление защитников было сломлено.

– Гады, – шептали многие в строю, а выступавший завершил речь словами «Никакой пощады врагу! Смерть фашистским оккупантам!»

Сражение за город русской морской славы запомнилось Диму и его друзьям исключительным ожесточением обеих сторон. От начавшей утренний бой роты, к закату дня осталось менее трех десятков. Когда же на землю опустилась ночь, командование стало бросать в бой все, что было под рукою.

Например, при штурме Сапун-горы, где немцы поставили сплошной огневой заслон, моряки-разведчики вели за собой штрафников, штабных писарей, ординарцев и даже поваров с ездовыми.

Укрепив увесистый ручной пулемет Дегтярева на ремне через плечо и стреляя с рук, старшина настырно лез вверх по склону, расчищая путь товарищам. Но когда, забросав траншеи гранатами, морпехи ворвались в них, «ручник» с Димом в узких лабиринтах заклинило. А тут еще навалились сразу три фрица. Плохо бы ему пришлось, не окажись рядом Жора.

Двоим он молниеносно вбил головы с касками в плечи пудовым кулачищем, а третьего Дим в упор застрелил из парабеллума.

Гора была подобна извергающемуся Везувию, а то, что творилось вокруг, напоминало последний день Помпеи. С той лишь разницей, что никто никуда не бежал. Вермахт и СС дрались отчаянно. В окопах шла рукопашная, не на жизнь, а насмерть. Непрерывно гвоздила наша и гитлеровская артиллерия, рвались мины и гранаты, во все стороны неслись огненные трассы. Почти непрерывный 48-часовой бой завершался на самой оконечности севастопольской земли – мысе Херсонес.

Внизу, под крутым обрывом, немцы подрывали свою технику и добивали обозных лошадей, а сами кто на чем, но чаще вообще без всяких плавсредств, стремились уйти в открытое море. Благо там, на внешнем рейде, дымили поджидавшие их транспорты с эскортом сопровождения. Поджидавшие, как оказалось, совсем напрасно. Вынесшиеся на высоту закопченные «тридцатьчетверки» с ходу открыли по скоплению врага губительный огонь, а десятки выкаченных расчетами на руках в полосу прибоя орудий разносили в клочья и отправляли на дно болтающихся на волнах «сверхчеловеков». Не повезло и транспортам с кораблями сопровождения. Их накрыла бомбовыми разрывами морская авиация.