Николай Карташов - Испытание

«Ах, Василий Иванович, — с досадой размышлял Бусыгин, узнав о «командировке» Демина, — как же так: твое ли место на фронте? Нет, не твое место, а мое».

Но что ж, досада-досадой, а работать надо!

На заводе все кипело: шутка ли, в такой короткий срок установить более тысячи новых станков, переместить семьсот, изготовить несколько тысяч штампов, моделей, приспособлений, инструмента… Совершенно новая ступень производства — от мелкосерийной технологии к технологии массового производства. Сразу — строгий спрос и жесткий контроль. Принято решение партийной организации:

«Невыполнение задания коммунистами несовместимо с пребыванием в партии».

И в этот круговорот попал новый бригадир на сборке Т-34 Николай Бусыгин.

Когда день и когда ночь? Счет времени потерян — из цеха не выходят неделями. Все схватывается на ходу, и ошибки исправляются на ходу. И спят, едят — тоже на ходу.

На несколько минут выскочил Николай из цеха, чтобы вдохнуть свежего воздуха, взглянуть на небо.

Оказывается, долгий летний день подходит к концу. Угомонились воробьи и голуби, только стремительные черные стрижи с визгом носятся чуть выше крыш, словно и отдыхать не собираются.

«И мы, как стрижи, — подумал Коля. — Вместо того, чтобы нырнуть под крышу, набираем высоту».

Только вернулся в цех, слышит голос старшего мастера Герасимова:

— Колька! Бусыгин! Где тебя черти носят?

— Я здесь… На воздух выходил.

— Что там не видал?

Ответил с улыбкой, по-мальчишески бесхитростно:

— Стрижи носятся, как молнии.

— Стрижи? — Герасимов смотрит удивленно. — Да ты что, малец? Какие теперь стрижи. У тебя…

Старший мастер аж захлебнулся: ему, задерганному, измученному, избегавшемуся по всем цехам, уже третьи сутки почти не сомкнувшему глаз, просто трудно понять, как это можно любоваться какими-то стрижами, но он тут же подумал: «Мальчишка — что с него возьмешь. Ну, увидел стрижа — и засмотрелся».

Посмотрел на Бусыгина добрыми, усталыми глазами, увидел льняную прядь волос, выбившуюся из-под шлема, усмехнулся.

— Ну ладно, стриж… Белый стриж. Пойдем, голубчик, будем дальше разбираться — что к чему. Только ты, пожалуйста, не оставляй свою гвардию без присмотра.

Старший мастер никак не мог выработать «металл в голосе». Добрый и мягкий по натуре, он частенько прибавлял «пожалуйста». Но если уж Герасимов говорил «пожалуйста», то не было человека, который бы не выполнил его распоряжение. Бусыгин полюбил старшего мастера, быстро к нему привязался и чутким юношеским сердцем улавливал, что и Герасимову он не безразличен, и суровость, которую старший мастер иногда проявляет, это все напускное. Это для того, чтобы Николай ошибок не повторял.

— Старшой, — обращается Бусыгин к Герасимову, — когда пустим конвейер?

— Если только по строгому секрету… 22 августа.

— Ух ты!

И действительно, 22 августа к «СБ-34» потянулись люди со всех сторон. К сборщикам шли и кузнецы, и литейщики, и токари, и технологи, и конструкторы… Пришли сюда руководители завода, генерал Зальцман, Патоличев. У главного конвейера стоял «КВ», превращенный в импровизированную трибуну.

Сборщики торопятся. Они сегодня именинники — и не хотят ударить лицом в грязь.

Бусыгин весь в поту. Ручейки выбиваются из-под танкового шлема и текут за ворот, по спине и груди. Подходит Константин Ковш, протягивает платочек:

— Оботрись, работяга… Как дела?

— Сам видишь… Скоро дадим тебе машину на испытание. Сказать по секрету? — И горячо шепчет на ухо испытателю: — Я бы сам, сам…

— Что сам?

— Эх, — вздыхает Бусыгин, — все ты знаешь.

— Испытатель — дело серьезное.

— Знаю.

— Ну, коль знаешь, готовься, только по-серьезному.

— А поможешь?

— Всей душой, Коля.

Первая «тридцатьчетверка» мелко задрожала — двигатель заработал на малом газу. Константин Ковш взбирается на место механика-водителя. Он подмигивает Бусыгину, улыбается. Но как только притронулся к рычагам, — сразу посерьезнел, отрешился от всего.

На «КВ» стоит Патоличев. Рука поднята, пальцы сжаты в кулак. Его голос гремит под сводами цеха: «Мы должны работать так, чтобы каждый из нас после разгрома врага мог сказать: «Я в суровые дни Отечественной войны работал в коллективе Танкограда. Мы давали фронту грозные танки, мы сделали все для победы над врагом».

Финишная ленточка на конвейере перерезана. Танковый дизель ревет во всю мощь, Т-34 осторожно трогается с места. Люди бросают кепки, танковые шлемы, кричат «ура». Но слышен только оглушительный вой мотора.

Бусыгин не выдерживает: он вскакивает на броню танка. За ним другие. Начальник цеха Воронцов пытается снять «десант», машет руками, грозит. Но его никто не слышит.

Первая «тридцатьчетверка» ушла из цеха.

Бусыгин вышел из дома и зажмурился от яркого солнца. Было безветренно, небо — голубое, безбрежное.

Кто-то, проходя мимо, сказал:

— Бабье лето.

Вот оно какое — бабье лето. Идя по молодой аллее, Бусыгин стал вглядываться в ее осенний наряд. Увидел, как желтая прядь вплелась в вязь листвы молоденькой березки.

Сегодня впервые Бусыгин прошел не в цех, а вместе с Константином Ковшом поехал на танкодром. Сбылась мечта Николая: его первым из «СБ-34» определили механиком-водителем при опытном цехе.

Радовался солнцу, теплу. Радовался своей новой работе.

Конечно, никакой он еще не испытатель — пока только механик-водитель танков. Но все-таки первый шаг к мечте сделан.

За городом лес и поле в полном осеннем убранстве. Воздух чист, напоен ароматом перезревших трав.

Когда танк «КВ» остановился на несколько минут на опушке, Бусыгин вылез из машины и оглянулся на лес, прислушался. Показалось, что роща шепчется: стоял неумолкаемый и ровный шелест листопада.

Поехали дальше.

Предстоял нелегкий день на танкодроме, а потом и на полигоне.

Почти каждый месяц завод ставил на производство модернизированные тяжелые танки типа «КВ». И вот сейчас на грозную машину поставили новую, 122-миллиметровую артиллерийскую установку, и надо было проверить качество пушки стрельбой и возкой, прочность и безотказность, загазованность боевого отделения при стрельбе с открытыми и закрытыми люками и многое другое.

На танкодроме машину встретил Николай Леонидович Духов, один из создателей серии тяжелых танков. Он был невысокого роста, одет в комбинезон, в руках держал танкошлем и маленький чемоданчик. Духов то и дело вытирал платком круглое лицо, большой лоб, бритую голову. Добрые, большие темно-серые глаза смотрели внимательно и приветливо. Конструктор прославленный, именитый. И в звании — генерал. Лауреат. Между тем чувствовалась в нем какая-то мягкость, чуть ли не застенчивость. Он чем-то напоминал Бусыгину старшего мастера: так же всегда прибавлял «пожалуйста», «прошу вас».