Николай Асанов - Испытание страхом

Сидеть одному в окружении телефонов, радаров и пультов с сигнальными кнопками и ждать смену мучительно. Особенно последние полчаса. За стенками паршивой конуры, отведенной дежурному офицеру резерва, слышны голоса солдат, но Мортону наплевать на эти разговоры: последние полчаса самые тоскливые, даже дисциплина слабеет, и офицеры предпочитают не замечать этого.

В коридоре казармы послышались грубые удары кованых каблуков, дверь распахнулась, и на пороге появился Боб Стеннис. За плечами лейтенанта виднелись лица четырех сержантов, похоих скорее на полицейских, сопровождающих арестованного, нежели на его подчиненных.

«Неужели я тоже похож на арестанта, когда прихожу принимать смену?» — усмехнулся Мортон, лениво поднимаясь навстречу.

— Лейтенант Стеннис явился для несения дежурства! — сухо произнес Бобби. И, обернувшись и своим охранникам, приказал:- Принимайте смену!

Сержанты рассыпались по клетушкам казармы. Голоса за стенкой стали живее, громче. Мортон лениво доложил:

— В зоне и окрестностях спокойно. Днем механизированная разведка отважилась пройти на шестнадцатую милю, где вчера остался сожженный танк. К сожалению, они опоздали: танк повстанцы уволокли. И очень жаль.

В штабе стало известно, что на танке стояли секретные приборы… У тебя найдется выпить?

После нескольких дран между солдатами командование базы запретило владельцам баров продавать виски навынос. В барах солдаты находились под строгим присмотром сержантов. Но на лейтенантов это запрещение не распространялось. Служба и так была несладкой.

Бобби вынул из кармана брюк плоскую фляжку и протянул Мортону. Мортон сделал два глотка.

Стеннис деловито проверил работу сигнальных устройств, мерцающие экраны радаров, подслушивающие аппараты, уши которых были вынесены не только за пределы базы, в расположение противника, но и в казармы — мало ли о чем могут говорить солдаты! — и кивнул на дверь:

— Пошли?

Мортон надвинул на уши каску и шагнул к двери. Это была последняя пытка. После проверки постов он мог идти хоть к черту. Мортон знал, что «черти» совсем близко, может быть, вот за этой дверью, но в центре базы находился бар «дядюшки Джо», в котором было тепло и уютно.

Стеннис, не скрывая зависти, сообщил:

— В полдень прилетели трое конгрессменов. С ними очень миленькие секретарши, машинистки и радистки. Сейчас они все в баре. Попутно летчики доставили дядюшке Джо новые запасы пойла. Сейчас там увлеклись коктейлем «Антарктида».

— А эти девочки из конгресса танцуют?

— Еще не начали. Наверно, ждут тебя, — съязвил Стеннис. — У них, милый, партнеров хватит! Сам генерал шел к дядюшке Джо.

Офицеры проверили внутренние посты и вернулись к казарме, где Мортон должен был подписать акт о сдаче дежурства. Сейчас Нортону было даже жалко Стенниса, и, когда тот остановился покурить, Мортон не стал возражать.

Южный Крест и перевернутая горбушкой вниз четвертинка луны медленно покачивались в тумане испарений, исходивших от джунглей. Больше ничего ни в небе, ни на земле не было видно. Из-за укреплений доносился странный, тягучий вой шакалов: наверно, они пировали на месте последнего боя с повстанцами. Тогда повстанцы подползли к самым позициям базы и обстреляли эти позиции минами с напалмом, теми самыми минами, которые они захватили в предыдущем бою у американцев. Мортон видел со своего наблюдательного пункта, как вертелись горящие солдаты, а их вопли все еще звенят в ушах. Не после этого ли он стал так много пить? «Старики», прослужившие тут больше года, говорили, что только виски отбивает слуховую и зрительную память у тех, кому доводилось видеть действие напалма… А тут напалм сжигал товарищей и друзей самого Мортона. Если бы в тот проклятый день генерал не вызвал его в штаб базы с докладом, возможно, он и сам так же крутился бы и визжал до самого своего конца…

— Да, Бобби, — вспомнил он, — капитан Роберте, командир разведки, говорил, что на шестнадцатой миле, там, где танки применили огнеметы и напалм, снова вдоль всего шоссе выросла эта высокая режущая трава, суданка, что ли, ее называют. А ведь прошло всего четыре дня… Постой, что это?

Над крышей казармы в воздухе медленно скользило что-то белое. Это белое пролетело над головами офицеров и исчезло в темноте.

— Бабочка или летучая мышь? — неуверенно предположил Стеинис.

— Ночью белые бабочки не летают. А белых летучих мышей и вовсе не бывает.

— Еще! Еще! — тревожно прошептал Стеннис. Оба таращили глаза, задрав головы к небу, где стайками летели какие-то белые крылатые существа.

Одни скользили очень низко, казалось, можно схватить рукой, другие летели высоко, словно направлялись к самому центру базы.

Одно из белых существ опустилось на землю в трех или четырех шагах от офицеров. Во всяком случае, они видели достаточно отчетливо, как оно трепетало, словно пыталось снова взлететь. Мортон сделал шаг вперед.

Стеннис еле успел удержать его.

— Только не ты! — прошептал он. И, таща Мортона за собой, к дверям казармы, вполголоса приказал туда, внутрь: — Сержант Вайс!

— Слушаю, сэр!

Стеннис уже овладел собой. Хотя они и научились здесь всего бояться, потому что все могло принести с собой смерть, но они умели теперь скрывать свой страх. Иначе они не могли бы командовать солдатами и посылать их навстречу возможной гибели. Стеннис приказал:

— Прямо перед вами, в сорока примерно ярдах, лежит какой-то белый предмет. Подойдите к нему, осветите хорошенько и доложите, что увидите… — Мортона он держал за руку.

— Слушаю, сэр!

Сержант молодцевато спрыгнул с крыльца, осмотрелся и, видимо, заметил то, о чем говорил Стеннис. Но шел он туда не так бойко. Однако подошел, включил мощный фонарь.

— Сэр, это стрела. Детская стрела, какие мы пускали из луков, когда играли в индейцев. К ней привязана бумага. Несколько листков. Тут есть еще такие стрелы… — И замолчал, словно увидел что-то неожиданное.

Затем хрипло спросил: — Принести ее, сэр?

— Да, принесите, Вайс, — сказал Стеннис. — Только не прикасайтесь к острию. Оно может быть отравлено.

— Оно не может быть отравлено, сэр! — странным голосом сказал Вайс и подошел к офицерам, неся длинную стрелу, к оперению которой действительно было привязано несколько листков бумаги, аккуратные, четырехугольные, не больше доллара размером.

Фонарь Вайс выключил, и офицеры не могли понять, что это за листки. Но почему-то не стали освещать странную стрелу своими фонарями. Стеннис просто взял стрелу у сержанта и пошел вперед, кивнув Мортону: — Зайди!

За Мортоном шел Вайс. Стеннис, оказавшись в конуре дежурного, мельком взглянул на стрелу и бросил ее под стол. Обернувшись к сержанту, он спросил: