Анатолий Мордвинов - Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 1

«Жалкое счастье для маленьких людей», – воскликнут многие. Да, жалкое для посторонних, но не для самих сильно влюбленных! Пусть будет всякий счастлив по-своему…

Обед в Сандрингхаме длился обычно долго. После него королева и дамы, по английскому обычаю, удалялись в гостиную, мужчины сдвигались ближе к королю, подавались кофе, вино, сигары, папиросы, и завязывался веселый, оживленный, а порою и очень серьезный разговор.

Король любил, чтобы около него все чувствовали себя непринужденно и весело, и устраивал это всегда с непревзойденным умением.

Я был порядочно застенчив и всегда старался быть не на виду, устраиваясь где-нибудь подальше от центра стола. Но король неизменно отыскивал меня глазами и с добродушной настойчивостью требовал, чтобы я как русский гость пересел поближе к нему.

Через некоторое время все переходили в гостиную к дамам, вели с ними недолгий общий разговор, слушали музыку, а затем почти все садились за карты, играть в бридж.

Я, как и Михаил Александрович, совсем не знал раньше эту игру и выучился ей тогда в Сандрингхаме лишь благодаря настояниям miss Knollis, чтобы составить партию ей, принцессе Патриции и ее молоденькой фрейлине. Играл я неимоверно плохо, но мои партнеры были также еще новичками, с другими я, конечно, не решился бы играть.

Михаила Александровича, несмотря на все старания, так и не удалось привлечь к нашему столу. Он предпочитал в одиночестве слушать музыку, достал свои ноты и просил румын играть любимые русские романсы и оперы. Я думаю, никогда в Сандрингхаме не раздавалось столько русской музыки, как за время нашего тогдашнего пребывания.

Так проходил вечер. Расходились по своим помещениям очень поздно, но зато и вставали не особенно рано.

Наутро нас ждало очередное развлечение, поездка по окрестностям, выезд на охоту в ближайшие замки или осмотр какой-нибудь интересной части имения. Ездили на автомобилях или на лошадях, очень часто ходили пешком.

Во всем этом принимали близкое участие королева и ее дамы.

Принцесса Виктория была права – мне действительно очень нравилось в Сандрингхаме благодаря новизне впечатлений, деревенской обстановке и чрезвычайно внимательному отношению королевской семьи.

Почти весь день, с утра до вечера, мы были с нею вместе и жили самой простой непринужденной жизнью. Король и тут был очень мил по отношению ко мне, видимо, желая преодолеть мою застенчивость.

Показывая что-нибудь особенно интересное своим гостям, он всегда отыскивал меня, по обычаю прятавшегося где-то в окружавшей его толпе, и выдвигал вперед. «Не удаляйтесь, не удаляйтесь от меня, bien cher monsieur, – говорил он в таких случаях, добродушно посмеиваясь. – Право, нам будет обоим намного выгоднее: за их спинами вы ничего не увидите, а я не услышу вашего мнения о своем хозяйстве, которое я непременно хочу знать».

Такое милое внимание меня очень трогало; я его, конечно, относил не к себе лично, а к тому обстоятельству, что мы, кажется, с Михаилом Александровичем были первыми русскими, которым пришлось видеть Сандрингхам во всех его подробностях.

Имение короля было устроено действительно образцово, притом с широтою и роскошью, меня изумлявшими. Ничего подобного за исключением России и старой Франции мне ранее в других местах не приходилось видеть. Даже наши громадные дворцовые, прекрасно устроенные фермы, оранжереи и конюшни казались жалкими в сравнении с Сандрингхамом.

Из ослепительного моря цветов его оранжерей просто не хотелось выходить, а его фермы и молочная казались маленькими дворцами по тому материалу, из которого была устроена их внутренность.

Королева очень любила природу, молочное хозяйство и своих коров и овец. Только в Сандрингхаме в нашем демократическом XX столетии еще можно было видеть своими глазами те буколические сцены, которые когда-то переживались в Трианоне.

Королева Александра, хотя мало походила на Марию-Антуанетту, но была так же женственна и изящна, как та.

Мне до сих пор вспоминается прелестная лужайка перед фермой, залитая заходящим солнцем, и королева, окруженная своим выхоленным стадом, в красивой старомодной шляпе, простеньком платье, но с роскошной, стиля Людовика XVI, большой корзиной в руках, полной моркови, хлеба и разных овощей, из которой она кормила своих любимцев.

Только группа придворных мужчин и прислуги мешала немного полноте впечатления. Их современное некрасивое одеяние совсем не подходило ко временам Версальского двора.

В этом отношении охоты бывали гораздо красочнее. Сама королева обыкновенно смотрела на охоту издали, но к ней приводили для ласки особо отличившихся собак и лошадей.

У королевы Александры в ее саду была устроена небольшая столярная мастерская, в которой работали и учились мальчики из окружающих деревень. Королева по праву гордилась своей мастерской. Работа ее учеников была действительно художественна, а инкрустация по дереву намного превосходила столь распространенные итальянские изделия этого рода.

Материалом обычно служили разные сорта деревьев, выращенных в Сандрингхамском парке и сваленных с корня бурей или погибших от каких-либо других обстоятельств. Как наша императрица, королева не выносила, чтобы даже самое уродливое дерево было срублено в ее парке для каких-либо утилитарных целей.

В память посещения этой мастерской королева подарила мне прелестный маленький столик для хранения писем и бумаг.

– Он вам, наверное, лучше других вещей будет напоминать Сандрингхам и меня, – говорила она. – Этот столик точная копия с того, который постоянно находится около моего письменного стола. Я его очень люблю. К тому же он сделан из дерева, выросшего в моем саду.

Чтобы отблагодарить королеву за такой милый подарок, я послал ей из России небольшую, довольно изящную шкатулку нашей кустарной работы. Но она не захотела остаться в долгу и прислала мне к Рождеству две прелестные серебряные вещицы для моего письменного стола с выгравированной подписью, а также и альбом с отпечатанными фотографиями из ее жизни в Лондоне, Сандрингхаме и во время путешествий. Мне особенно понравилась та фотография, где королева снята на рыбной ловле с удочкой, и за нею стоит тот рослый шотландец, который смутил меня неожиданными звуками своей волынки в первый вечер по приезде. Все эти памятные вещи, как и другие, погибли в дни революции от руки большевиков.

Незадолго до дня своего рождения 122король как-то раз с немного таинственно-веселым видом отвел меня в соседнюю пустынную, полутемную комнату и вручил мне большой и красивый крест ордена Виктории, который был им недавно учрежден.

– Я так доволен, – сказал он, – что вы и мой племянник проводите эти дни у нас, и с особенным удовольствием даю вам на память наш английский орден.