Валерий Могильницкий - Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага (сборник)

Масла в огонь подливают и местные журналисты. Опять же сошлемся на Бродского:

«Обычно, когда у нас в провинции появляется столичная знаменитость, наши доброхоты стараются им предоставить режим наибольшего благоприятствования — целую полосу или „подвал“ под их опусы. Так было и на сей раз. И для Татьяничевой, и для Ваншенкина, и для Рождественского, и для Барто, и для Дудина нашлось место, но только не для Манделя. Не ирония ли судьбы: в газете, в которой он работал, не нашлось места для одного стихотворения».

Когда один из читателей обратился к секретарю обкома партии по идеологии, почему в газете не представили Коржавина, тот воскликнул:

— Это имя слышу впервые! — а затем, подумав, спросил: — Он, кажется, худодум? Да, да, у него стихи мрачные, тоскливые, он видит вокруг зло, сталинщину, вот и не напечатали…

Получается, редакции газеты дали негласное указание из обкома: «Коржавина не пущать». Выходит, его снова начали преследовать, хотя нимб Сталина уже давно потускнел и на нем все явственнее выступали мерзкие пятна преступника, уничтожавшего свой народ. Но, как ни странно, в ЦК КПСС в то время хотели даже реабилитировать Сталина (в связи с его 90-летием), за счет этого укрепить идеологию соцсистемы.

Коржавин решил уехать за границу после того, как снялся в фильме «Бег» по Булгакову. Ему дали сыграть в этой картине эпизодическую роль зазывалы в стамбульском цирке. Одетый в черный фрак с бабочкой, он кричит: «Дамы и господа! На арене — русские казаки!»

После последней съемки Коржавин пришел домой и устало шепнул жене Любе:

— Все. Игра окончена, свечи погасли. Не хочу больше иметь второстепенных ролей ни в кино, ни в жизни, ни в поэзии.

Люба видела, что Наума в последнее время охватывает хандра, ему надоели все эти Рождественские, Евтушенко, первые из первых, обеспеченные и сытые, очередная «охота на ведьм»…

О событиях тех лет правдиво писал в «Русской мысли» немного позже, в 1981 году, в статье «Карьера» известный прозаик Анатолий Гладилин. В частности, он сообщал об Евтушенко:

«Его бывшие товарищи уезжали в эмиграцию, зато у самого Евтушенко выходили тома скороспелых стихов. Он приобрел дачу, квартиру в высотном доме и — предел мечтаний советского мещанина — черную „Волгу“ с телефоном».

Иной была судьба Наума Коржавина. В России, как мы знаем, он издал один-единственный поэтический сборник «Годы». Постоянно жил в страшной нужде, плохо одевался, питался. Не зря в конце концов он пришел в своем творчестве к Богу. В 90-е годы поэт писал:

«И то, что я недавно крестился, — естественный итог всей моей жизни».

А тогда? Нет, Коржавин не завидовал более удачливым Рождественскому, Евтушенко, ибо понимал, что всегда униженные, последние, такие, как он, будут у Бога первыми, что народ ценит только гонимых, говорящих Правду.

И он сказал жене:

— Люба, интуиция подсказывает мне: пора! Пора, пока не поздно, лететь на русской тройке в Америку. Это — единственное наше спасение.

Действительно, в Москве опять начались аресты, писать горькую правду стало опасно, гибло, начались обыски в домах его друзей Войновича, Некрасова… Его самого вызывают в прокуратуру, допрашивают, с кем когда пил, что говорил, какие бумаги в защиту прав человека в СССР подписывал.

А в это самое время в Кремле Л.И. Брежнев пишет в своем рабочем дневнике:

«О наградах. Дать Гречко орден Ленина, Ворошилову и Буденному — Героев, Епишеву — Ленина, Тимошенко, Еременко, Баграмяну и Москаленко — ордена Октябрьской Революции. Всем маршалам дать по служебной „Чайке“».

И дальше:

«О допуске всякой швали к военным архивам и их использованию в неблаговидных целях — ужесточить», «О законодательстве — высылать за пределы страны».

И начали высылать. Солженицына, Чалидзе, Максимова, Красина… За рубежом оказались и многие близкие друзья Коржавина — Павел Литвинов, правозащитник, участник знаменитой демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади против вторжения советских войск в Чехословакию, Александр Есенин-Вольпин, поэт, диссидент, лауреат «Сахаровской премии», член первого Комитета по правам человека в СССР…

В Бостоне они встретятся — вместе отбывавшие ссылку в Караганде, два поэта, два друга. И Александр скажет Науму, как при встрече в Москве:

— Почитай что-нибудь о ссыльной Караганде, о нашей далекой молодости…

И Коржавин вспомнит стихи «Осень в Караганде», символические строчки: «Деревья, как люди, — не здесь родились, а жить приходится здесь»…

«Уважаемый Валерий Михайлович! В Вашей книге „Звезды Гулага“ Вы сообщаете, что на вольном поселении в Караганде отбывал свой срок как социально опасный элемент младший сын замечательного русского поэта Сергея Есенина Александр. Не могли бы Вы рассказать об этом более подробно?

Это не первое письмо с подобной просьбой, которое я получаю. Читатель Дмитрий Петров из города Сарани вообще не поверил в то, что сын Есенина пребывал в ссылке в Караганде. Он даже вспомнил пословицу: «Свежо предание, да верится с трудом».

Между тем это действительно так: в 1949 году кандидат математических наук, правозащитник Александр Сергеевич Есенин-Вольпин был арестован, долгое время его содержали в психбольнице тюремного типа, затем по указанию Берии отправили на вольное поселение в Караганду.

В учетной карточке ссыльного А. С. Есенина-Вольпина значится, что он родился 12 мая 1924 года в городе Ленинграде. Его мать, поэтесса, переводчица Надежда Давыдовна Вольпин в беседе с корреспондентами отмечала, что Саша с детства отличался редкой душевной добротой, способностью постоять за обиженных друзей, бороться за правду до победного конца. Как мы знаем, эти качества были присущи и его отцу. Только если Сергей Есенин впадал частенько в панику, тоску, апатию, а то и в горячечный бред, как он писал сам, «с больной душой поэта пошел скандалить я, озорничать и пить», то в отличие от него Александр держался всегда разумно, не выходя из себя, с рюмкой никогда не дружил и в запои не впадал. Свое несогласие с тоталитарным режимом он выражал только в статьях, стихах, унаследовав от отца талант поэта, мыслителя, философа. До кулачных боев, Москвы кабацкой, разгрома зеркал и мебели в гостиницах он не доходил, но позволял себе писать такие стихи:

Правозащитник А.П. Лавут, выступая на вечере по случаю 80-летия А.С. Есенина-Вольпина 12 мая 2004 года в Доме свободной прессы, говорил: «У Алека была и есть интересная и странная особенность — не врать. Не врать, и всё. Говорят: а как же жить? Вот так, без вранья».