Анатолий Терещенко - Тайны серебряного века

Нечто подобное творилось и в лихие 1990-е годы.

После предательского развала СССР и коварного по последствиям курса Ельцина на суверенизацию автономных республик, находившихся в составе Российской Федерации, с территорий Северного Кавказа было выдавлено аборигенами более 500 тысяч русских. Получалось, россияне не могли ужиться с россиянами, что было социальной несправедливостью и политическим преступлением, на которые до сих пор центральная власть не прореагировала. А после двух войн она элементарно прогнулась перед амбициозными «президентами», правда изменившими титулы и ставшими сегодня руководителями этих республик. И наверное, правильно сделала, но это уже было после Ельцина. И все же содержание правления у них осталось «президентским». Они требовали и требуют все больше и больше денежных вливаний в свои «государства». Аппетиты у них немереные и растут в геометрической прогрессии. Основа — они жертвы войны.

Стройте то, что разрушили снарядами и бомбами, если не хватило ума договариваться.

В 1988 году в Известиях ЦК КПСС (№ 6) было опубликовано печально известное Циркулярное письмо ЦК РКП(б) к местным партийным организациям от 24 января 1919 года, которое признавало:

«…единственно правильной самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления…

Никакие компромиссы, никакая половинчатость недопустимы».

Общее управление делами казачества было сосредоточено в Казачьем отделе ВЦИК. Но он не мог справиться с лавиной событий по «расказачиванию» с применением репрессивных методов — маховик искусственно насажденного мордобоя уже нельзя было остановить, он вращался с дикой силой.

Кремль декретом от 1 июля 1918 года призвал «воюющие» стороны к порядку с дачей заверения казакам в том, что их в дальнейшем никто трогать не будет. Но на практике все происходило, как и прежде, — на местах продолжалось уничтожение и выселение казачьих семей.

После разгрома армии Деникина и эвакуации морем войск Врангеля положение казачества еще более ухудшилось: Я. М. Свердлов призывает провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно, конфисковать у них хлеб и другие продовольственные излишки. В число истребляемых «богатых» входили атаманы, судьи, учителя, священники, врачи, библиотекари и прочие специалисты, работающие в городах, селах, на хуторах и станицах.

Примерно в это время Троцкий писал о казаках:

«Казаки — единственная часть русской нации, способная к самоорганизации. По этой причине они должны быть уничтожены поголовно… Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море…»

А до этого он же инструктировал:

«Чем нам компенсировать свою неопытность? Запомните, товарищи, только террором. Террором последовательным и беспощадным! Уступчивость, мягкотелость история нам никогда не простит. Если до настоящего времени нами уничтожены сотни и тысячи, то теперь пришло время создать организацию, аппарат которой, если понадобится, сможет уничтожить десятки тысяч. У нас нет времени, нет возможности выискивать действительных, активных наших врагов. Мы вынуждены встать на путь уничтожения».

Была и такая форма казни — тысячи белых офицеров, солдат, казаков с «якорями из камней» сбрасывались с молов и обрывов, и они уходили на дно Дона или Черного моря.

Троцкий ввел в обиход термин «устроить Карфаген» казачеству. Его намерения расправы с белыми, в том числе и с казаками, некоторые горячие головы из местного партийного и советского актива трактовали так: «Пока не вырежем казачество и не населим пришлым элементом Донскую область, до тех пор Советской власти там не бывать».

Это было страшное время. Черная идея надвигающейся гибели просто не умещалась в казачьих головах. Гибель подползала сначала слишком медленно, а потом понеслась лавинообразно, сметая на своем пути препятствия в виде казачьих станиц и казаков, в них проживающих, в богатых и в небогатых хатах.

Наверное, дело было в том, что само понятие «гибель» всегда связано с катастрофическими внезапностью, сиюминутностью и мгновенностью. Одни люди, одного государства, ставшего внезапно иным, теперь убивали других людей, в том числе и своих земляков, только за то, что те по-другому, иначе думали, чем первые, или были богаче. Победители уничтожали со звериной яростью и болезненной запальчивостью людей, как правило, безоружных — и ложью, и пулей. Слово и дело внезапно соединялись в кровавую месть, невесть откуда поселившуюся в душах палачей, недавно живших нормальной жизнью. Сегодня нечто подобное мы видим на Украине.

Так, член Казачьего отдела ВЦИК М. Данилов отмечал: «Разве для того казачество осталось, чтобы его убивали, без оружия в руках, ведь мы фактически обманули и побили их».

После смерти Свердлова и Ленина, выдворения из Советской России Троцкого и прихода к власти Сталина, где-то с середины 1930-х годов Советское правительство повернулось лицом к казачеству и смотрело на него как на особую национально-сословную общность. Казакам было вновь разрешено служить в армии, начали создавать небольшие казачьи части, казаков теперь приглашали на парады в своей национальной форме.

В так называемых частях особого назначения (ЧОН) служило много казаков. На Украине формировались части червонного казачества. В годы войны красные казаки мужественно дрались с фашистскими захватчиками. Что же касается белого казачества, то они были частью так называемой военной эмиграции, которая встала в строй вместе с гитлеровцами в борьбе с большевистской Россией.

Казачество практически перестало выделяться среди остального населения СССР после хрущевской «оттепели». После распада Советского Союза началось систематическое возрождение казачества. Существует также множество казачьих обществ в Казахстане, на Украине и в других странах.

Что же касается предвоенного казацкого зарубежья, то казаки-эмигранты стремились к сохранению своей культуры, обычаев и традиций, осев во Франции, Германии, Бельгии и других странах Центральной Европы.

Наиболее показательным примером казачьей жизни за рубежом стали казачьи станицы в Болгарии, правительство которой разрешило въезд в страну 14 тысячам казаков.

Как вспоминал атаман Краснов, столица этой страны город София превратилась в своеобразную европейскую столицу казаков. Это было казачество, отступавшее вместе с войсками Врангеля из Крыма.

В статье «Демон по имени Розалия» Николай Котомкин писал, что большевики не только проводили массовые расстрелы белого офицерства и казачества, отставшего от корабельных караванов, уходивших в Турцию, но и устроили в Крыму голод для «борьбы с контрреволюцией».