Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам

«Вы попали в лапы доминирующей партии и не увидите настоящую жизнь, весь ужас нашего положения, а только бутафорию. Вот сейчас – мы сидим здесь с вами, едим съедобную пищу, все мы прилично одеты. Но снимите наши пиджаки – и вы увидите грязное бельё, в лучшем случае рваное или совсем истлевшее у большинства».

В книге «Россия во мгле», которую потом написал Уэллс, говорилось:

«Прогуливаться по улицам при закрытых магазинах кажется совершенно нелепым занятием. Здесь никто больше не „прогуливается“. Для нас современный город, в сущности, – лишь длинные ряды магазинов, ресторанов и тому подобного. А тут люди торопливо пробегают мимо…

Самое обыкновенное делопроизводство в русских правительственных учреждениях ведётся из рук вон плохо, с неописуемой расхлябанностью и небрежностью. Создаётся впечатление, что служащие тонут в ворохе неразобранных дел и грудах окурков ».

6 октября Уэллс был принят Лениным. Вождя большевиков в своей книге знаменитый писатель-фантаст назвал «кремлёвским мечтателем ». Но при этом с немалым удивлением добавил:

«Мы пробыли в России 15 дней… В этой непостижимой России, воюющей, холодной, голодной, испытывающей бесконечные лишения, осуществляется литературное начинание, немыслимое сейчас в богатой Англии и богатой Америке. В умирающей с голоду России сотни людей работают над переводами; книги, переведённые ими, печатаются и смогут дать новой России такое знакомство с мировой литературой, какое немыслимо ни одному другому народу».

Максим Горький и Герберт Уэллс, 1920 г.

Если проживавшие в Кремле вожди большевиков могли предаваться мечтаниям, то работавшим на Лубянке чекистам мечтать было некогда, им необходимо было действовать.

И 18 октября 1920 года в МЧК был выписан ордер на арест братьев Кусикянов (Кусиковых), якобы причастных к «контрреволюционной организации ». Один из братьев был поэтом-имажинистом. Матвей Ройзман представил его так:

«Александр Кусиков, которого мы звали Сандро. Он был в коричневом, почти до колен френче, такого же цвета рейтузах, чёрных лакированных сапожках со шпорами, малиновым звоном которых любил хвастаться. Худощавый, остролицый, черноглазый, со спутанными волосами, он презрительно улыбался… И в жизни и в стихах он называл себя черкесом, но на самом деле был армянином из Армавира Кусикяном. Непонятно, почему он пренебрегал своей высококультурной нацией? Ещё непонятней, почему, читая стихи, он перебирал в руках крупные янтарные чётки».

Чекисты подобными вопросами не задавались, и в ночь на 19 октября отряд во главе с комиссаром МЧК Шимановским нагрянул на Арбат – в Большой Афанасьевский переулок, в дом № 30, в квартиру 5, где проживали братья Кусикяны. Там в тот момент находился и Сергей Есенин, всё ещё не имевшей в Москве своего пристанища. Все трое были арестованы и доставлены на Лубянку. На них завели…

«Дело № 18155 Московской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией, преступлениями по должности при Московском Совете по обвинению Кусикова Александра Борисовича, Кусикова Рубена Борисовича, Есенина Сергея Александровича. Начато: 18.Х.1920 г.».

На задержанных были заведены арестантские карточки. В графе «партийность» Есенин написал: «имажинист».

19 октября состоялся допрос в МЧК. 24 октября был учинён второй допрос, который проводил В.Штейнгардт, следователь Секретного отдела ВЧК. Есенин дал такие показания: «Я состоял секретарём тов. Колобова, уполномоченно – го НКПС. 8 июля мы выехали с ним на Кавказ. Были также в Тифлисе, по поводу возвращения вагонов и паровозов, оставшихся в Грузии. В Москву я приехал с докладом к тов. Громану, председателю „Грамота“. К Кутковим зашёл, как к своим старым знакомым, и ночевал там, где был и арестован».

Напомним, что слово «Грамота» это сокращённое название «транспортно – материального отдела» наркомата путей сообщения.

Узнав об аресте Есенина, за него тотчас вступился Яков Блюмкин. Сохранился бланк его поручительства:

«ПОДПИСКА

о поручительстве за гр. Есенина Сергея Александровича, обвиняемого в контрреволюции по делу гр. Кусиковых, 1920 года, октября месяца 25 дня. Я, нижеподписавшийся Блюмкин Яков Григорьевич, проживающий по: гостиница «Савой», № 136, беру на поруки гр. Есенина и подлинной ответственностью ручаюсь в том, что он от суда и следствия не скроется и явится по первому требованию следственных и судебных властей.

Подпись поручителя Я. Блюмкин 25.Х.1920 г.

Москва

Партбилет ЦК Иранской коммунистической партии».

25 октября, то есть через неделю после ареста, Есенин вышел на свободу.

В тот день в Большом зале консерватории проходил вечер, организованный Всероссийским союзом поэтов – «Устный журнал». После его проведения в комнате, где собрались только что выступившие поэты, появился Есенин. К нему бросилась Марина Цветаева (по воспоминаниям её дочери А.С.Эфрон):

«– Серёжа, милый дорогой Серёжа, откуда ты?

– Я восемь дней ничего не ел.

– А где ты был, наш Серёженька?

– Мне дали пол-яблока там. Даже воскресенья не празднуют. Ни кусочка хлеба там не было. Едва-едва вырвался. Холодно. Весемь дней белья не снимал. Ох, есть хочется!

– Бедный, а как же ты вырвался?

– Выхлопотали.

Все обступили и стали расспрашивать».

Через несколько дней Есенин пришёл на Пресню – в гости к скульптору Сергею Тимофеевичу Конёнкову Об этом – Анатолий Мариенгоф:

«… взяв гармошку, Конёнков затягивает есенинское яблочко:

Есенин вдруг затемнел.

– А хочешь о комиссаре, который меня в Чекушке допрашивал?

– А ну!

И затянул хриповато-тепло:

Александра Кусикова освободили (тоже по поручительству Якова Блюмкина) 17 ноября, Рубена Кусикова выпустили ещё через неделю. Как видим, чекисты « насели » на братьев весьма основательно. Расширяя свою агентуру в стране и за рубежом, ВЧК уже тогда активно вербовала агентов. Некоторых забрасывали в зарубежные страны, многие из заброшенных оставались там надолго.