Федор Раззаков - Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино

«…Зоя Федорова была уже в серьезном возрасте. Но продолжала работать, с удовольствием ездила с нами на гастроли. У нее была страсть покупать везде всякую всячину. Где бы мы ни гастролировали, она скупала какие-то торшеры, журнальные столики. Нужно, не нужно – не важно. Главное – много и впрок. Каждый раз одна и та же история: все сидят в автобусе, а он все не трогается. „Кого ждем? Мы же в аэропорт опоздаем!“ – волнуются артисты. Оказывается, опять Федорова из номера выйти не может – чемоданы неподъемные. Вся обслуга гостиницы тащила на себе ее багаж. „Зоя Алексеевна, ну что же вы? Мы вас только ждем!“ – возмущался я, когда она, запыхавшись, наконец влезла в автобус. „Ничего страшного, – спокойно парировала она. – Я у вас одна! Подождете!“ Ну разве можно было на нее обижаться?

Как-то Федорова пригласила меня в гости. Уж не знаю, куда она дела многочисленные торшеры, которые перла изо всех городов, но обстановка ее квартиры на Кутузовском оказалась необычайно скромной…» (в эту квартиру Зоя переедет в самом начале семидесятых, о чем у нас еще будет разговор. – Ф. Р)

На деньги, заработанные таким образом, актриса покупала драгоценности, одни из которых перепродавались, а другие откладывались на черный день. Так постепенно Зоя втянулась в посредническую деятельность по скупке драгоценных камней и предметов антиквариата. А этот род деятельности в СССР никогда не оставался без внимания спецслужб – как гэбэшных, так и эмвэдэшных.

Заметим, что в шестидесятые годы на свет нарождалось новое поколение «красных буржуев», большим подспорьем для которых была «косыгинская реформа», а точнее – реформа Евсея Либермана (экономиста из Харькова). Ее главной движущей силой стало некогда буржуазное слово «прибыль», которое в шестидесятые годы окончательно утратило свой ругательный оттенок. В итоге извлекать прибыль из всего и вся вскоре станет в советском обществе вполне естественным занятием, особенно в среде элиты. А поскольку этот процесс приносил его участникам хорошие деньги, их надо было куда-то девать. И скупка драгоценностей стала одним из способов сохранения (а заодно и приумножения) этих средств. Причем если раньше кичиться своими драгоценностями среди советских элитариев считалось делом опасным (вспомним, что Руслановой органы вменяли буржуазное разложение именно на почве накопления бриллиантов и других ценных вещей), то с середины шестидесятых эти страхи окончательно покинули «красных буржуев», и они почти в открытую начали жить на широкую ногу. И Зоя Федорова не хотела отставать от этого «шага». И уже в шестидесятые годы она начала накапливать материальные ресурсы для того, чтобы ее последующая жизнь не стала нищенской (по меркам того круга, где она вращалась).

В 1965 году Федорова получила звание заслуженной артистки РСФСР. Не бог весть какое звание в 56 лет, но оно гарантировало ей в последующем получение следующего звания – народной. А прийти к этому званию можно было, обрастая нужными связями и активно снимаясь в кино. Что Федорова и делала, о чем у нас речь уже шла чуть выше. Причем в шестидесятые годы актриса снялась в 15 картинах на главной киностудии страны «Мосфильме», став ее штатной актрисой. Как мы помним, в доарестный период своего творчества (1932–1946) она числилась в штате другой киностудии – «Ленфильма». Но в шестидесятые годы Зоя снялась там всего лишь один раз, правда, это было попадание в самое «яблочко» – фильм «Свадьба в Малиновке» стал фаворитом проката, а роль Гапуси превратилась для Федоровой в визитную карточку на долгие годы.

На «Мосфильме» был самый серьезный Первый отдел, который подчинялся 2-му главку (контрразведка) КГБ. С ним, как говорится, не забалуешь – он не каждого артиста разрешал зачислять в студийный штат. Например, если актер был не мил Первому отделу, то его на «Мосфильме» быть просто не могло. Так, к примеру, было с популярным актером Львом Прыгуновым. Он до 1966 года иногда снимался на главной киностудии страны, но потом угодил в «черные списки» – водил дружбу с сомнительными личностями из числа диссидентов и полудиссидентов (вроде поэта Иосифа Бродского). А потом вдруг бац – и снова стал сниматься на «Мосфильме». Сначала у Юрия Озерова в «Освобождении» (1970) в эпизодике, потом в одной из главных ролей в «Петре Рябинкине» (1973). Ну а дальше – пошло-поехало. Что же это за метаморфоза такая приключилась с актером? Вот что об этом рассказывает он сам:

«…Когда я окончательно понял, что мне больше никогда не работать на „Мосфильме“, произошло следующее: я познакомился в „Национале“ с Люсиком Гардом. Это был двухметровый верзила, одесский еврей, добрый такой мужик по прозвищу Гиббон. Его два раза отмазывали от смертной казни. Так вот мы познакомились и стали дружить. Он меня спросил: „А где ты работаешь?" Я ответил: „Нигде“. „А хочешь на «Мосфильм»?" Я сказал ему, что пытался, даже Сергей Герасимов пробовал помочь, но ничего не вышло. На что он спросил: „А кто такой Герасимов?". Гард был воротилой подпольного бизнеса, попросту – мафией. В 68-м году ему удалось помочь мне вернуться на „Мосфильм"…».

Сергей Герасимов, как мы помним, был очень именитым режиссером с большими связями в КГБ, но он работал на киностудии, которая была конкурентом «Мосфильма». Поэтому его слово там могло мало значить. Другое дело, почему он не взял Прыгунова на свою студию? Может быть, потому, что люди из спецслужб хотели, чтобы этот актер работал именно на «Мосфильме», где был солидный Первый отдел. Обратим внимание на слова Прыгунова, где он говорит, что Гиббона два раза отмазывали от смертной казни. А кто мог это сделать лучше других? Естественно, КГБ, который еще с начала шестидесятых годов начал брать под опеку всю теневую экономику в СССР (для этого в 1962 году в составе 2-го главка был создан 16-й отдел, который начал свою деятельность с разгрома валютчиков). Видимо, Гиббон стал сотрудничать с ГБ, потому его и спасли от «вышки». После чего у него и могли появиться связи с Лубянкой, а у той, само собой, был прямой контакт с Первым отделом «Мосфильма» по линии 5-го главка.

Читатель вправе спросить: «А зачем КГБ нужно было, чтобы антисоветчик Прыгунов работал именно на „Мосфильме"?». Скорее всего, не потому, что он был хороший актер с героической внешностью – таких в советском кино было пруд пруди. Дело, видимо, было в ином. Здесь могла иметь место оперативная игра. Это только в головах у обывателей существует штамп, что всех антисоветчиков КГБ преследовал. На самом деле многие из них неплохо себя чувствовали, играя в оперативных играх чекистов определенную роль, о которой сами они могли и не знать. То есть их использовали втемную, как когда-то, например, использовали пронемецки настроенных советских людей перед войной или во время нее (операции «Престол» или «Монастырь»). Ведь за теми же антисоветчиками легче было следить, собрав их в определенных местах «под колпаком». А то они разбегутся по всей стране, как тараканы по квартире, и вылавливай их потом поодиночке. Короче, настоящая подоплека снятия опалы с артиста таилась не в дружбе с Гиббоном, а в тайной игре спецслужб, которые они вели на киношном направлении. КГБ прекрасно видел, что те настроения, которые исповедовали люди типа Прыгунова, начинают разделять многие советские люди. Чтобы контролировать и направлять эти настроения в нужном направлении, КГБ и проводил подобные оперативные игры, как в случае с Прыгуновым. Поскольку большинство людей об этом не догадываются, антисоветчики всех мастей ходят у нас королями: вот, дескать, как мы боролись с режимом. Хотя на самом деле они были всего лишь куклами «в ловких и натруженных руках», как пел еще один «герой»-антисоветчик Андрей Макаревич.